Катарина до боли сжала кулаки. Вот стыд–то какой, командир спецназа мнется у дурацкой дыры… Просто этот мертвый голос…
— Это какое–то испытание, да? — спросила она, сняв рюкзак и взяв его в руки.
«Да. Не бойся, Кэт, ты справишься».
Катарина закрыла глаза и шагнула во мрак, запоздало поняв, что сейчас может удариться о край.
Она не знала, сколько прошло времени. Просто обнаружила себя в бездумии стоящей на песке. Прыжок во мрак помнился ей как что–то давнее, допустим, вчерашнее.
— Ты заставила меня беспокоиться, — с укором сказал Кощей. Одной рукой он придерживал снизу ее рюкзак, другую же положил ей на талию — как и обещал… как когда–то обещал. — Я ожидаю, что в следующий раз ты не будешь ломаться, как девственница.
— Извини. Больше не повторится, — потупила глаза Катарина.
— Ладно, — капитан отпустил ее и отошел в сторону. — Нельзя здесь задерживаться, могут прийти враги. Пойдем–ка.
Катарина осмотрелась. Это точно не было похоже на внутренность трубы! Девушка обнаружила себя в большой пирамидальной скальной нише. Вверху — никакого отверстия, сквозь которое она могла бы сюда попасть, лишь своды пещерки сходятся в неровный купол.
Она вышла вслед за Ковальским наружу и оказалась в глубоком, узком ущелье, затопленном густым туманом. Призрачный свет нисходил сверху, но, подняв глаза, девушка ничего не смогла разглядеть во мгле. Лишь узкая полоска тусклого света виднелась сквозь зеленоватый мрак меж темных отвесных стен.
Путники пошли по кремнистой земле через ущелье, к противоположной скале. Ковальский крутил головой и прислушивался, но, кажется, не учуял никакой опасности. Разведчица же замеряла шагами расстояние и пыталась выискать приметы, по которым во мглистом ущелье можно было бы найти путь назад, в «их» пещеру. Зачем? Ведь оттуда все равно нет выхода. Есть вход. Нет выхода. Еще одна странность этого необычного дня.
То ли туман так скрадывал расстояния, то ли в этом месте само понятие расстояния было не более, чем условностью. Но узкое ущелье обернулось несколькими километрами похода. Разведчица не уловила тот момент, когда каменный купол скрыл полоску дневного света, и путников окончательно окружила густая, материальная темнота. Любопытно, но девушка продолжала видеть тускло поблескивающий грунт под ногами: градации черного среди текучего мрака.
И вновь воображаемая траектория пути прервалась беспамятством. Может, пора бы уже просто оставить попытки запоминать дорогу? Все равно она не могла понять, сколько прошло времени и расстояния с того момента, как она видела серый свет ущелья.
Теперь жидкая темнота обернулась сплошным черным фоном. А вот дорога перед ними… Девушка видела ее, будто та была освещена светом невидимого солнца! Полоска светло–желтого песка тянулась из тьмы в нескольких шагах перед путниками, чтобы проползти и исчезнуть в нескольких шагах позади. Будто конвейерная лента.
Разведчица обратила внимание и на перемену в воздухе: сухой, теплый… Точнее, нормальный воздух, просто, контраст с сыростью подземелий и пещер делал его непривычно уютным.
Пройдя еще немного, капитан Ковальский остановился.
— Кэт, — чуть обернувшись к спутнице, сказал он. — Сейчас будет самое трудное. Мне нужна твоя полная покорность.
— Слушаю, — неохотно отозвалась Катарина.
— Мы сейчас пройдем через один участок. Он очень опасный!
— Характер опасности? — спросила девушка, поправив автомат.
— Оружие не понадобится, — ответил капитан. — Точнее, не поможет. Этот участок охраняется. Если Страж нас заметит, то нам крышка независимо ни от чего.
— Страж?
— Не важно, — поморщился Ковальский. — Он не должен нас услышать. Там будет темно, так что, мы просто должны пройти очень тихо. Прокрасться, как две маленькие мышки.
— Это я умею, — заверила разведчица, проверяя снаряжение.
Некоторое время они потратили на подготовку: переложили вещи в рюкзаках, подтянули все ремни. Катарина попрыгала, дабы удостовериться, что ничего на ней не лязгает и не бренчит. Шерсть шинели прекрасно поглощала все звуки, а вот плащ Кощея шуршал так, что разведчица отстранила бы его от этого задания, не будь он старше по званию. И не будь он ее проводником — то ли Вергилием, то ли уже Хароном.
— Ну, с помощью всех богов, — дал отмашку Ковальский.
Несколько шагов по «конвейеру»…
Беспамятство.
Какой неприятный воздух! Сколько она уже вдохов сделала? Не вспомнить.
Снова стылая, затхлая ночь оставляет мерзкую пленку влаги на коже. И это уже настоящая ночь — дороги не разглядеть. Не переломают ли путники ноги без света? Над головой гуляет порывистый ветер, но здесь, внизу, довольно тихо.