С невыразимым стыдом Катарина осознала, что тьма обвела ее вокруг пальца, как ребенка: все эти обещания свободы и силы были не более чем ловушкой глубоководного удильщика, первой чистой дозой от уличного барыги, конфеткой в руках насильника.
Катарина как социальный конструкт сгинула; рассыпалась и Катарина–монстр. Теперь в губительных кощеевых лучах горела ее глубинная суть — нечто бесформенное, неназываемое, нездешнее. И она — может быть, душа? — была источена черной порчей: пятна, дыры, струпья, лохмотья коррозии — как порталы в неделимую и единственную, будто само небытие, Тьму. Катарина сфокусировала свои чувства на этой сущности, и та заняла все ее сознание. Наверно, так почувствовал бы себя незадачливый космонавт, падающий на горизонт событий черной дыры: плоский круг угольно–черного инобытия растекается под ногами. И там нет избавления, нет смерти, там даже нет простого и понятного Ада — лишь бездонная глотка, всасывающая в себя вселенные и души. Будто скалолаз, в один роковой момент не нашедший рукой опоры, Катарина поняла, что уже не сможет остановить этого Падения. И в последний миг перед пожиранием ее парализованный разум так и не смог облечь собственный ужас хоть в какую–нибудь мысль…
----
[1] «Она подобрала себе в арсенальной комнате компактный автомат под патрон 9×21» — скорее всего, Катарина имела в виду какой–нибудь пистолет–пулемет (например, СР.2 «Вереск», по типу автоматики больше похожий на обычный автомат).
[2] «ты и находишься в небольшом пузыре обычного вакуума» — здесь: обычный означает физический.
[3] «мы называем их эсперами» — от англ. Extrasensory perception, ESP.
[4] «гиперреальность, целиком сотканную из гребанных симулякров» — здесь: симуля́кр — изображение, копия того, чего на самом деле не существует. Симулякр может касаться каких угодно вещей и смыслов, в том числе культурных и политических понятий.
Глава 3. Темница Прокси
Она пришла в себя на песчаной тропинке, которой не было до того, как путники сюда пришли, и которой не будет, когда они уйдут. Свернувшись калачиком, она даже не могла порадоваться, что все закончилось, что Тьма не получила ее в этот раз. Она и не сразу обратила внимание на нездоровый, неправильный холод, исходивший из самой сердцевины ее костей. В конце концов, это все уже и не важно, думала она, ничего уже не важно. Разогнуть бы онемевшие руки, справиться со стальным затвором автомата — да спастись единственным способом, что ей оставался. Смерть нельзя отобрать у человека — не может же и это быть неправдой?!
…И тогда рядом раздался звук. Как будто кто–то зашипел сквозь зубы, сдерживая стон боли. С трудом Катарина повернула голову. Ковальский стоял на коленях, упираясь в землю одной трясущейся рукой, а другой тер грудь под бронежилетом. Его глаза были плотно зажмурены, а черты бледного, потного лица страдальчески искривлены.
Он посмотрел на нее, но не сразу смог сфокусировать взгляд.
— Ты как? — неожиданно для самой себя спросила девушка.
— Бывало и хуже, — процедил капитан.
Он кое–как поднялся, достал из кармана брюк платок и принялся обтирать лицо.
— Ты не залеживайся, — посоветовал он. — Выпей чаю, съешь что–нибудь.
Спустя пять минут Катарина обжигалась кипятком из термоса, не сразу вспоминая, что нужно делать — то ли втягивать темную жидкость еще сильнее, то ли отплевываться. Все это время она не отводила от спутника глаз.
— За эсперов все делает Враг, — наконец, объяснил капитан. — А я не пользуюсь силой Врага — у меня собственный источник первозданной тьмы, я все делаю сам. Ученые говорят, что при протекании сквозь смертное тело пустотных энергий возникают гравитационные микроаномалии. Что–то вроде ультразвуковой кавитации[1].
Ковальский удивленно замер и улыбнулся:
— Хера́ я от Штерн умных слов нахватался! Так вот, — продолжил он, — Эти аномалии действуют на болевые рецепторы и даже могут повреждать ткани. Один придурок не верил, что мне по–настоящему больно. Я его связал, подключил к нему пустотный аккумулятор и высадил ему в лоб целый магазин из пистолета.
— Зачем? — удивилась Катарина.
— Чтобы на всю жизнь запомнил, — угрюмо бросил капитан. — Он дезинтегрировал пули, но обосрался от боли, когда всасывал энергию из аккумулятора. Просто представь, что тебя долбят электричеством, только ожогов не остается. Больше он ко мне не придирался.
— Ты говорил, что набирая первичное излучение, я становлюсь ближе к Врагу, — задала Катарина действительно волновавший ее вопрос. О самоубийстве она уже не думала — как, оказывается, полезно иногда посмотреть на чужое страдание!
— Не бойся, твое сродство с мраком не повысилось. Эхо ты тоже произвела довольно слабое. Я же не дурак подсвечивать тебя на радость Врагу!
Через некоторое время они собрались в путь. Вновь они шли рядом, но капитан чуть впереди — и вовсе даже не рядом, а каждый в своем маленьком космосе, как теперь знала девушка. Катарина совершенно не представляла, куда нужно идти, да и почему, собственно, нужно идти? Есть ли в Пустоте вообще расстояния, которые можно было бы измерить шагами?
— Мы просто должны закрыть гештальт. Бездна пустит нас в очередной мир, если мы сами поверим, что дошли до него, — объяснил капитан в ответ на ее сбивчивые вопросы. — Я же говорю, Пустота очень доверчива.
— Так кого вы держите в Тюрьме, если не секрет? — решилась спросить Катарина.
— Прокси, — коротко бросил Ковальский, вмиг погрустнев.
— Кто это, Прокси?
Капитан несколько секунд подумал и нехотя процедил:
— Тёмный ангел.
И вновь она не сразу заметила переход. Просто в какой–то момент поняла, что воздух стал холодным и совсем сухим, а сквозь опущенные ресницы пробивается тусклый свет.
Они шли по песчаному мостику, переброшенному над черной пропастью из ниоткуда в никуда, а далеко впереди из темноты проступал чуть более светлый островок, покоящийся среди вод таких спокойных и чистых, что окаймляющая остров круглая колоннада отражалась в озере совсем без искажений. Лишь через несколько минут Катарина поняла, что ошиблась: не было здесь никакого озера, просто островок был висящим среди пустоты диском, и колонны украшали его с обеих сторон.
Они ступили на шершавую каменную поверхность. С удивлением она увидела обычную тротуарную плитку — серые и красные блоки были сложены бессистемно, без малейшей попытки создать какой–нибудь узор. Катарина не могла понять, как освещается этот каменный круг. Никаких фонарей видно не было, тем не менее, диск был залит неярким, не дающим теней светом — весьма неприятным, скрадывающим грани предметов, вызывающим желание протереть глаза и проморгаться. Лишь впереди, за колоннами ярким пятном светился центр диска, будто бы в него сверху били лучи прожекторов. Только вот прожекторов не было.
Однако, о странностях и несуразностях этого места ей долго думать не довелось. Они проходили между двумя колоннами, и Катарина ощутила уже знакомые волны отупляющей дурноты и гнусный привкус во рту. Подняв взгляд на ближайшую колонну, сложенную из все той же плитки, она увидела, что на пятиметровой высоте ее венчает насаженный на штырь желейный мешок. Он был похож на те натуралистичные макеты человеческих туловищ, у которых под полупрозрачным баллистическим гелем есть имитации костей и внутренних органов, что брызгают «кровью», если их кромсать клинком или дырявить из огнестрела. Только этот макет был каким–то бракованным: белесые кости были искривлены и скручены в подобие спирали, а голова вдавлена в туловище, так что шары глаз вылезли из глазниц и торчали один из носовой щели, другой из шеи, едва ли не у затылка.