— Бункер уцелел? — спросил Ковальский.
— Бункер–то уцелел… А вот операторы — не все, — вздохнула Катарина. — Конечно, я в это время была одурманена медикаментами, так что, не могу поручиться за правдивость своего рассказа…
— Хорошо–хорошо, мы вас поняли, — заверил ее Вершинин. — Может, покажете нам татуировку?
— Показывай, — бесцеремонно потребовал Ковальский.
Катарина закатала левый рукав и положила руку на стол. Если бы она знала, какой это окажет эффект, то с самого утра ходила бы закатав рукава! Спесь с ушей Ковальского слетела в одно мгновение. Глаза его округлились так, что из–за осветившего их бокового света они из темных стали светло–зелеными.
— Не может быть!.. — только и сказал капитан, разглядывая маленькую татуировку в виде многогранного кристалла с затейливым символом.
— Узнаешь знак? — серьезно спросил генерал.
— Д… да, — выдавил Ковальский. — Это — энграмма.
— Что за энграмма?
— Что–то вроде флэшки, только на нее можно записывать… всякое, — непонятно пояснил капитан.
— И как нам ее прочитать? — спросил Вершинин.
Ковальский посмотрел на него, как на дурака:
— Никак. Это всего лишь изображение энграммы, но не она сама. Да дело даже не в том!
Он откинулся на спинку стула, потеребил пряжку на рукаве плаща и задумчиво сказал:
— Иногда мне кажется, что я уже успел забыть больше, чем знаю сейчас. Более того, когда я нашел себя во мраке… уже тогда я был один так долго, что забыл большую часть своих фантазий. Иногда воспоминания возвращаются, обрывками. Но я уже сам не знаю, настоящие это воспоминания, или я просто вспомнил часть былой фантазии.
Он поднял взгляд на генерала:
— Так вот, я был уверен, что энграммы — на сто процентов мой вымысел.
— Значит, не вымысел, — заключил Вершинин.
— Не факт. Ключевое слово — «мой», — возразил капитан. — Кто–то знает то, что мог знать лишь я…
Ковальский умолк, и генерал поторопил его:
— А это значит, что…
— Что эти их сектанты, кто бы их не направлял, хотели, чтобы Катарина встретилась со мной, — ответил капитан. — Ладно, Кэт, дай я посмотрю внимательнее.
Девушка нехотя вернула руку на стол, и Ковальский тут же вцепился в нее холодными твердыми пальцами. В этом было что–то от неприятной медицинской процедуры: Катарина не решалась отнять руку, но ей не нравилось, что ее лапает какой–то несимпатичный хрен, предположительно, псих — если принять во внимание ахинею, которую он тут нес с самым серьезным видом. Девушка посмотрела на генерала. Тот в ответ ободряюще улыбнулся.
Наконец, Ковальский закончил осмотр и отпустил ее многострадальную руку.
— Первичное излучение, — бросил капитан.
— Маячок?
— Нет, очень слабое излучение, для маячка не годится.
— Значит, это просто для защиты татуировки? — предположил генерал.
— Возможно, — согласился Ковальский. — Или это — послание.
— Для кого?
— В нашем распоряжении есть только одна из… тех, кто мог бы произвести подобный «имплантат», — капитан замолчал, бросив взгляд на Катарину.
— Думаешь, второй клиент хочет, чтобы ты отвел госпожу Йович к первому? — с сомнением протянул Вершинин.
— Да. Потому что та сука в Тюрьме знает на вкус всех своих подельников. Я просто не могу не допросить ее! Для этого мне нужен образец излучения, — Ковальский кивнул на Катарину, с беспокойством разглядывавшую «радиоактивную» татуировку. — Когда имплантат там окажется, узница автоматически узнает, что ей хотели передать.
— Каким образом она этим воспользуется? — спросил генерал.
— Направит меня, куда ей выгодно. Скорее всего, прямиком в ловушку, — убежденно ответил Ковальский.
— Допустим, — согласился генерал. — Ну и как мы их обманем?
— Никак, — пожал плечами Ковальский. — Я просто пойду в ловушку. Почему нет?
— А почему «да»? — возразил Вершинин.
— Потому что мы на грани. Нам пиздец, — зло отозвался капитан. — Если есть хоть мизерный шанс узнать что–нибудь о втором клиенте, то я готов.
Ковальский выпрямился с видом человека, который уже действительно сказал все, что хотел.
— Минуточку, — недовольно возразил генерал. — Во–первых, не выражайся при дамах и старших по званию. Во–вторых, зачем вообще неприятелю отправлять тебя в Тюрьму? Просто прислали бы SMS: приходи, мол, у нас здесь ловушка для тебя.
— Прошу прощения. Не знаю, — смутился Ковальский. — Но я более чем уверен, что узница до сих пор остается мозговым центром противника. Да и, собственно, спрашивать нам больше и не у кого.
— А сектанты?.. Ах да, Мартин говорил, что немногочисленные арестованные ничего не знали. Лишь несли религиозный бред о, прости Господи, Тёмном Апостоле, — генерал почесал ежик волос на затылке. — Ладно. Ты обещаешь обеспечить безопасность госпожи Йович?
Капитан нахмурился.
— Ее не обязательно брать. Давайте, я просто изыму образец, да и дело с концом! Я уверен, что смогу… Без странных происшествий, — Ковальский насмешливо посмотрел на Катарину.
— Мартин просил ничего не делать с «подарком» сектантов, — отрезал Вершинин. — Никаких операций.
— Ну, ладно, — вздохнул капитан. — Тогда нужно оформить допуск для Кэт, подготовить ее, проинструктировать. Может, сводить в учебный поход четвертого–пятого уровня. Ее профиль неплохо было бы получить, в конце концов.
— Неприемлемо, — отрезал генерал.
— Простите, в каком смысле? — не понял Ковальский.
— Катарина, как говорится у вас, молодежи, «не в теме». И Мартин хочет, чтобы это так и оставалось, — пояснил Вершинин.
Капитан пожал плечами, хотел что–то сказать, осекся, вновь пожал плечами.
— Сюрреализм какой–то, — наконец, сказал он. — Тогда нам остается отправить ее домой. Иного подобные условия и не позволяют.
— Ну почему же, вот ты, консультант, сказал свое слово. А есть еще один консультант, в Тюрьме. Пусть тоже скажет, — начал объяснять генерал. — И вот тогда мы суммируем оба источника информации, и я свяжусь с господином Дворжаком.
— Так… Так нет же! А как мы в Тюрьму пойдем, не нарушив второе условие, о непричастности? — растерялся капитан.
— Ох, Алексей, — Вершинин начинал терять терпение. — Повторяю еще раз: у меня джентльменское соглашение с Мартином — не лезть со скальпелем к Катарине и не посвящать ее в то, во что Мартин не хочет ее посвящать. Я и не буду этого делать. Я просто отправляю вас обоих в Тюрьму. Ты понял меня?
Мужчины смотрели друг другу в глаза. Катарина, уже давно сгоравшая от неловкости, что эти двое обсуждают ее, будто ее здесь нет, а она даже не понимает, о чем они говорят, догадывалась, что сейчас между ними происходит какой–то молчаливый диалог.
Наконец, лицо капитана осветилось озарением:
— А! Прошу прощения за непонятливость. Виноват!
— Ну вот и хорошо, — генерал встал из–за стола переговоров и отправился к своему личному. Минуту покопался в компьютере. — Аналитики говорят, через два дня ожидается затишье.
— Да, сейчас спад «горячей» фазы, — подтвердил Ковальский.
— Хорошо. В первый день затишья и пойдете. До тех пор ты мне нужен здесь.
— Так точно, тащ генерал, — склонил голову капитан.
— Госпожа Йович, — обратился генерал к Катарине. — Поход, на который я хочу вас подписать — опасен. Капитан Ковальский обеспечит вам максимально возможный уровень безопасности, но стопроцентной гарантии вашего возвращения нет. Вы принимаете этот риск?