— А та девушка, — кивнула Катарина куда–то назад, — С нами не собиралась?
— Кто? — не сразу понял капитан. — А, Штерн. Нет. Она у меня вроде научного консультанта. Я ей помогаю в ее экспедициях, а она мне за это все научно объясняет. Мне очень нравится, что то дерьмо, с которым мы возимся, имеет хотя бы какое–то рациональное обоснование.
— Какое–какое дерьмо? — ухватилась Катарина за ниточку.
— Ну… Ну, вот знаешь, бывают такие ситуации, что обычный человек скажет «пиздец» и сникнет, а есть люди, вроде Штерн, которые достают ноутбук и начинают бормотать про свои научные штуки: фазовые переходы, фотоны — и ты сразу успокаиваешься. Действительно, если фотоны, да хотя бы и хреноглюконы, то с этим можно справиться, можно как–то жить, — стал сбивчиво объяснять Ковальский.
— Что–то ты мне зубы заговариваешь, Кощей, — прервала его Катарина. — Раз секретная информация, то так и сказал бы. Слушай, а у нее позывной какой?
— Солнце, — почему–то смутился капитан.
Несколько секунд они шли молча.
— А, — наконец, догадалась Катарина. — Звезда по имени Солнце.
— А Штерн подумала, что это из–за цвета волос, — улыбнулся Ковальский.
Они прошли по заброшенного вида коридору к очередной лестничной клетке, и тут Катарина обратила внимание, что и коридор, и лестница освещаются солнечным светом сквозь забранные матовыми стеклоблоками окошки. А ведь, по ее расчетам, они были глубоко под землей!
Спускаясь по лестнице, она все пыталась сообразить, есть ли в этой части города достаточные перепады высот рельефа. Вроде, нет. Холмы, на которых стоит город, тут скорее условное понятие. А вот «промышленный» стиль помещений стал несколько понятнее: с лестничной клетки они попали в длинный, поделенный на секции проезд, сплошь заставленный полуразобранными станками, остовами автопогрузчиков, бухтами проволоки и палетами со ржавыми болванками. Проезд едва освещался солнечным светом из многочисленных ворот, ведущих в цеха. Судя по тому, что мельком увидела внутри девушка, все эти помещения были еще больше захламлены металлическим барахлом — едва ли не по середину высоты. Похоже, думала она, кто–то решил использовать один из корпусов завода в качестве свалки. Да какого еще завода? В этой части города нет промплощадок, она ведь изучила все в радиусе десяти кварталов!
Кощей, тем временем, провел ее через этот пыльный храм Ржавых Богов и углубился в совсем уж запутанный лабиринт коридоров и переходов, связывающих многочисленные склады, каморки, подсобки, кандейки. Света здесь уже совсем не было — даже немногочисленные оконца были закрыты гофрированным железом — и путникам пришлось торить путь, подсвечивая себе фонариками. В конце концов, капитан нашел вход в административную часть — они оказались в довольно большом вестибюле с будкой охраны, турникетами да диванчиками в передней части, истлевшими до состояния набитых трухой деревянных каркасов. Парадный вход был забит листами фанеры. Витражные окна над дверьми и вокруг них были густо замазаны черной краской, так что, Катарина не смогла узнать, что именно пытались изобразить на фасаде корпуса «древние» художники. Наверно, что–то невыносимо пафосное и оптимистичное.
И вот, стоя посреди заброшенного, абсолютно темного зала, она вдруг представила, как отдирает гнилую фанеру от дверей, ломает запоры ломиком, разбивает замки́ термоупрочненными сердечниками своих пуль — и выходит на залитое солнцем крыльцо. А там… лето, там другой мир — мир, которого не случилось, мир чужих наивных представлений. И перед нею светлый город, не имеющий ничего общего с городом, в котором она находилась; ее окружают гордые и сильные люди, будто сошедшие с плакатов. А за спиной — украшенный витражами фасад прекрасного здания, за которым вздымаются корпуса завода, где куется будущее.
Но тут Ковальский с силой дернул ее за руку:
— Давай без этого, — сказал он и потянул ее под мраморную лестницу.
Сбитая с толку девушка последовала за ним в очередной подвал, по каменным лестницам, по металлическим лесенкам, по песку и по бетону, мимо молчащих насосных станций, через подземный гараж с люками в потолке, очень напомнивший ей ту самую парковку Управления, только не освещенную.
Вскоре она потеряла счет коридорам и заброшенным помещениям, лишь браслет на запястье отсчитывал шаги, да внутренний компас разведчицы рисовал в ее воображении трехмерную траекторию. По ее прикидкам, они отдалились от Управления уже на добрый километр по прямой, прочертив уводящую на восток и вниз ломанную линию, периодически завязывающуюся в узелки и скручивающуюся в спирали лестниц.
Теперь ей представлялось очевидным, что они ни разу не поднимались над уровнем земли. Скорее всего, вся эта инфраструктура была подземной. Окна и витражные фасады? Солнечный свет направлялся световодами с поверхности. Или вовсе подделывался лампами: стеклоблоки и замызганные окна цехов все равно не позволили ей выглянуть наружу — а может, снаружи только ниши с отражающими зеркалами? Да, весь этот город стоит на подземельях. Так почему бы здесь не быть и заброшенным секретным заводам? Любопытно, конечно, что подвальный вход в одно из Управлений госбезопасности даже толком не закрыт (проникай — не хочу!). Может, весь тот гараж — ловушка для шпионов и диггеров? Ну да, зачем заморачиваться с тотальным перекрытием периметра, если можно поставить перегородочку из гипсокартона, не запертую дверь — а за ней лазутчика–оленя ждет безвыходный лес. Например, выдвигается из потолка пулеметная турель, и механический голос произносит:
— НИ С МЕСТА! ОТКРЫВАЕМ ОГОНЬ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ!
Катарина споткнулась и едва не врубилась головой в выпирающую из очередных железных ворот петлю для навесного замка. Капитан подхватил ее и прижал к шершавой стене рядом с воротами.
— Бляха, хорош мечтать! — зло бросил он. — Ты так до Тюрьмы даже не дойдешь.
— Я что–то слышала, — беспокойно ответила девушка. Ей казалось, что эхо зловещего предупреждения продолжает гулять в неподвижном воздухе подземелий. Но это был лишь шум крови в ушах. Наверное.
— Здесь чего только не услышишь, — смягчился Ковальский и отпустил ее. — Просто держи меня в поле зрения, поглядывай под ноги и… ну, сосредоточься, в общем.
— Ладно. Прошу прощения, — сказала Катарина, и сама удивилась: а за что вообще извиняется? За то, что споткнулась? Как–то он слишком остро на это отреагировал. Или голос был настоящим? А она тут при чем? «Хорош мечтать», «давай без этого»… Нет–нет, ерунда какая–то. Просто у Ковальского «командир» включился.
Как бы то ни было, а в пространство за воротами капитан входил медленно и осторожно. Лишь постояв в темноте секунд пятнадцать, он поманил девушку за собой.
А вскоре они действительно услышали настоящие звуки: где–то впереди и сбоку гудели насосы; еще через несколько минут путники услышали скрежет наждака, а потом позади раздались перекликающиеся голоса и металлический лязг. Будто бы рабочие несли арматуру и бросили ее на бетонный пол. Ковальский на все это не обратил ни малейшего внимания, вот и Катарина не стала беспокоиться. Наверно, просто дошли до обитаемых мест подземного города.
Первый и последний источник света они нашли на площадке перед грузовыми лифтами: одна шахта была открыта и приглашала шагнуть в ее черную пасть, створки другой были заварены уродливым швом. Луч стоящего на треноге прожектора, провод которого уходил в лифтовую шахту, бил прямо в черное ничто: стены́ напротив лифтов вовсе не было. То ли эта подземная каверна была неимоверных размеров, то ли состояла из какой–то особо черной породы, но тьма провала выглядела куда более совершенной и осязаемой, чем даже в зеве шахты.