Катарина осторожно подошла к краю пропасти и, не придумав ничего лучшего, смачно плюнула вниз. Секунда, другая, третья… Ни звука.
— Кэт! Не тормози! — окликнул ее Кощей.
Катарина пожала плечами и последовала за напарником на очередную лестничную клетку.
Спуск был очень долгим. Девушка насчитала без малого шестьдесят пролетов — где–то сбилась, но хотя бы не потеряла воображаемую стрелку компаса. И через узкий, вроде подъездного, тамбур они, наконец, вышли под открытое небо.
Это был тихий дворик среди утилитарно выглядящих корпусов, вроде дворика заштатного НИИ. Тесно стоящие здания в три–пять этажей; между ними чахлые газоны с неумело выполненными клумбами и крашенными казенной краской чугунными скамеечками.
Катарина оглянулась назад. Тыльная сторона пятиэтажного здания, в котором чисто физически не может поместиться полноразмерная лестница в шестьдесят пролетов. Никакими ухищрениями. Вот просто никак!
И тишина. Ни шума машин снаружи. Ни единого звука голоса. Ни гула вентиляции. Даже вечный смутьян–ветер бросил играть сухими травинками да листочками. Вот как будто, подумала Катарина, все специально затихло, едва мы вышли во двор. Все затаилось.
И холод. Очень холодно здесь. Да, в апреле погода не отличается стабильностью. Но с утра было плюс десять, а сейчас изо рта девушки выбивались облачка пара.
Ковальский, нисколько не озадаченный, спокойно оглядывался, прямо как провожатый, что один раз бывал здесь и, в принципе, дорогу знает, но надо ему присмотреться и вспомнить точный путь.
Вот он отвернулся и отошел чуть в сторонку, выглядывая что–то за углом кирпичной трехэтажки. Катарина быстро расстегнула свою сумку и достала цифровой термометр. Поводила над неухоженной цветочной клумбой, даже не пытавшейся выглядеть едва оживающей весенней — цветы уже успели и распуститься, и обзавестись сводными братьями в лице одуванчиков и других сорняков. Мимо прибора с легким жужжанием пролетела пчелка, деловито выбирая цветок.
В минус десять по Цельсию.
Катарина затолкала прибор в сумку и бездумно замерла, понурив голову.
— Эй, Кэт! — позвал ее Ковальский.
Она послушно побрела за ним на выход из дворика. А там оказался второй дворик. Ковальский забегал, засуетился:
— Сейчас–сейчас, почти нашел!
Еще бы ему не бегать. Просклонял ее как непутевую школьницу из–за куртки, а сам как был в легком плаще да бронике поверх рубашки, так и пошел.
Катарина сдернула с плеча автомат. Никогда не пользовалась такой моделью, но и рычажок предохранителя, и ручка затвора сами прыгнули под пальцы. Приклад и тактическую рукоять она не стала раскладывать: будет стрелять по–пистолетному. Все было сделано так быстро, что капитан не успел отреагировать.
Среди заброшенных зданий сухой дробью грянуло эхо одиночного выстрела.
— В следующий раз предупреждай, о'кей? — Ковальский недовольно указал пальцем на ухо и вновь забегал по дворику.
Катарина ничего не ответила, направляясь к углу ближайшего здания. Импульс злой радости прошел без следа. А и чего радоваться? Если бы этот выстрел оказался грохотом рухнувшего с тумбочки ее любимого механического будильника… Или пробуди он ее в палате для буйнопомешанных… Да пусть бы это чертово здание покрылось фрактальными пятнами и улетело воевать с марсианами! Но нет. В этот раз сбрендившая реальность решила играть по правилам: вот и сколотый пулей угол каменной облицовки, что острой гранью каменной крошки прочертил царапину на ее ногте, когда она дотронулась. В морозном воздухе остро пахло порохом, битым камнем, цветочной пыльцой.
А ведь она стреляла и в людей! Да, не со зла, просто во время операций «Велки» разное бывает. Но она верила, что так было нужно. Сколько веры в руках палача?
Но если сама реальность не соблюдает свои же законы, если ее мир насквозь фальшив — во что она может верить, как может себя оправдать? Может, она и на плохих парней работает?
— Кэт! Я нашел! — донесся голос будто из другого мира.
Ковальский выглядывал из–за оградки у входа в очередной сучий подвал. Ну, что же, если она не знает, что делать дальше, если это то, чего Они (кто?) и добивались… Ей остается лишь положиться на капитана.
Она разрядила автомат озябшими руками и покорно пошла в темноту за своим неказистым Вергилием.
Прогулка по заброшенным заводам оказалась лишь разминкой. Тюрьма располагалась гораздо, гораздо дальше. К счастью, оцепеневший разум Катарины сжал следующие четыре часа похода в короткий таймлапс. Она просто механически шагала вслед за Кощеем, послушно выполняя его рекомендации: смотреть под ноги, держать его в поле зрения, не думать.
Не думать оказалось не сложно: навигационный компьютер в голове легко утилизировал большую часть мыслительной энергии девушки. По ее прикидкам, они с Кощеем прочертили несколько витков гигантской спирали, все время забирающей все дальше на восток. И вниз.
Ниже, еще ниже.
Очередной длинный спуск привел их во что–то вроде подземного коллектора. В полу зиял черный провал. Посветив в него фонарями, путники увидели, что это лишь глубокий котлован над чуть выступающей из дна бетонной трубой. Они спустились на дно по сваренной из арматуры лесенке, и Ковальский принялся ходить по трубе, иногда берцами отгребая в сторону землю.
— Что же, — наконец, сказал он. — Кажется, пришли.
— Нам в трубу? — удивилась Катарина.
— Только ее нужно вскрыть, — ответил капитан.
Он поставил фонарь с боковым отражателем на обломок плиты неподалеку, снял плащ и отцепил от рюкзака ломик. Ударив несколько раз, вернулся к рюкзаку и вынул из него рабочие перчатки — труба не особо поддавалась. Нужно было бить сильнее. Да и с перчатками дело продвигалось не очень хорошо.
«Вот прикол, если труба окажется еще и армированной», — подумала скучающая Катарина.
Кощей же, устав махать ломиком, достал из кобуры на боку пистолет.
«Беретта», на глаз определила разведчица. Судя по табличке на затворе — наградное оружие.
— Возьми лучше мою пушку, — предложила она, снимая автомат с плеча. — Патроны мощнее. И со стальными сердечниками.
— Нет–нет, — отмахнулся капитан. — У меня тоже, можно сказать, спецбоеприпас.
Катарина представила, как ей придется тащить назад раненного рикошетом Ковальского, осуждающе покачала головой и отошла подальше, зажимая ладонями уши.
Грянули выстрелы. Необычный звук: первый выстрел был просто громовым, а вот последующие грохотали будто сквозь толстый слой ваты. Катарина чувствовала толчки под диафрагмой, но, осторожно отняв руки, поняла, что ушам не больно.
«Странные боеприпасы», — подумала она и отправилась смотреть, как там отстрелялся капитан.
Труба, действительно, неплохо поддалась пулям, и Ковальскому оставалось лишь ломиком доломать раскрошенный бетон. Большой неровный круг — человек со свистом провалится — отделился от трубы и рухнул вниз.
Ни единого звука. Будто там, снизу, бездонная пропасть.
— Отлично, — сказал капитан. — Нам туда.
— А веревка у нас есть? — встревожилась Катарина.
— Не понадобится. Просто шагай в дыру, но аккуратно, чтобы о края не удариться, — ответил Ковальский.
— Только после тебя, — отрезала девушка.
— Ладно, заодно посмотрю, все ли там безопасно, — согласился Кощей.
Он оделся, взял в руки рюкзак и без сомнений шагнул в темноту. Вот он стоял, и вот его нет.
— Кощей? — позвала Катарина, подойдя к дыре.