В то время я думала, что агент просто пришел к выводу, что, основываясь на почерке Грейсона, такое поведение в отношении жертвы было не в его стиле. Это было крайне маловероятно, и поэтому проверка подтвердила мое заявление, что похититель не подвергал меня сексуальному насилию.
Но бывают такие моменты, как сейчас, когда я задаюсь вопросом, сомневается ли Нельсон в результатах? Возможно, он гадает, не свидетельствует ли моя оговорка, когда я назвала Грейсона по имени о близости с пациентом. Ни в малейшей степени вынужденной.
Я сворачиваю с шоссе на дорогу к аэропорту.
Но говоря правду, я врач. Эта проверка была провалена с самого начала. Не сложно сделать это, если знаешь как. К сожалению, агент Нельсон достаточно умен, чтобы прийти к такому же выводу.
Глава 41
ИЗМЕНЕНИЕ
ГРЕЙСОН
— Он весь твой, — Чарити засовывает руки в кожаную куртку и направляется к выходу из комнаты мотеля.
Я пять минут ждал внутри, пока Чарити — я сомневаюсь, что это ее настоящее имя — одевалась в ванной. Лоусон спит на кровати, его запястья связаны за спиной.
Недавно большинство мотелей перестали использовать изголовья с открытыми рамами. Меньше вероятность того, что вы войдете и обнаружите человека, привязанного к кровати или прикованного наручниками. Приходится импровизировать.
— Он все выпил? — спрашиваю я, прежде чем она открывает дверь.
— Да. До капли, — говорит она. — Номер снят на его имя. Удачи, сладкий. — Она уходит, а я запираю за ней дверь на цепочку.
Я стягиваю капюшон. Задергиваю шторы. Кладу горелку на стол и смотрю на время. Лоусон продержался полчаса, прежде чем потерял сознание.
Открыв небольшую спортивную сумку, я достаю скотч, стяжки и прочие инструменты. Надеваю перчатки, прежде чем натянуть на его лицо черную лыжную маску, отверстия для глаз и рта оказываются на затылке.
Он начинает просыпаться, когда я разрезаю галстук, которым Чарити связала его запястья. Я переворачиваю его и сковываю запястья стяжками, а потом быстро расправляюсь с остальным.
— Что происходит? — спрашивает Лоусон, вялый.
Он не под наркотиками. Сознание еще затуманено после ночной пьянки. Пиво, которое должно была дать ему Чарити, содержало очень важный компонент, необходимый для следующего представления. И судя по палатке из простыней, она сказала правду.
— Заткнись, — говорю я ему. — Твои запястья связаны для твоей же безопасности. Если ты двинешься, попытаешься сбежать, стяжка вокруг члена окажется туго стянутой. Чем больше ты двигаешься или сопротивляешься, тем туже она будет. — Я отступаю на несколько шагов. — Ты понял идею.
Бунтовать — в нашей природе. Лоусон паникует, пытается освободить запястья и воет, когда давление пластиковой стяжки на его члене усиливается.
— Ты сможешь выбраться через несколько часов, — говорю я. — Когда закончится действие Виагры. — Я выбрасываю пивную бутылку в мусорное ведро. — А пока мне нужны ответы.
Он начинает кричать, и я прижимаю кончик лезвия к его горлу.
— Есть еще один способ закончить все быстрее. — Я надавливаю кончиком ровно настолько, чтобы пролить кровь, чтобы он понял серьёзность моих намерений.
— Какого хрена…? — Лоусон все еще был в панике, но, по крайней мере, перестал дергаться. Прогресс.
Жду, пока он успокоится. Затем сажусь напротив кровати.
— Чего вы от меня хотите? — Спрашивает он.
Это правильный вопрос. Это не лучшая моя ловушка, но иногда дешево и сердито — лучший вариант. Скромная ловушка, подходящая к преступлению. Я уверен, что его жена, сидящая дома с новорожденным, со мной согласится.
Лоусон не может знать, кто я. Информация, которая мне нужна, может выдать мою личность. Даже невнимательный техник может собрать все детали воедино. Я мог бы просто убить его, когда закончу, но тогда останется тело. Еще одно грязное убийство.
Кроме того, я стараюсь приберечь настоящее развлечение для более крупной рыбы.
— Один мой друг пропал, — начинаю я. — Полиция не разглашает информацию о последнем убийстве. Мне нужно знать, является ли эта жертва моим другом. — Я делаю паузу. — Он должен мне денег.
Лоусон тяжело дышит через маску.
— И это все?
— Много денег, — добавляю я.
— Жертву зовут Кристиан Зинковски. А теперь отпустите меня.
— Как прискорбно, — говорю я, вставая. — Это действительно мой друг. — Я стою у изножья кровати. — Мне нужно знать, кто его убил.
Он колеблется, прежде чем сказать:
— У меня нет этой информации.