Я выхожу из самолета, и вижу Сэди, встречающую меня у выхода. На ней обычные джинсы и футболка, пистолет удобно спрятан у бедра. Я улыбаюсь, обнимая ее, успокоенная присутствием.
— Наконец-то ты снова на моей территории, — говорит она. — Где твои сумки? Я возьму их, и мы сможем… — Сэди замолкает, глядя на мое лицо. Не прошло даже минуты, поведенческий аналитик уже заметил мою нерешительность.
— Я знаю, что это не светский визит, — говорит она, понижая голос. — Я слежу за новостями. Так скажи мне, зачем здесь ты на самом деле, и чем я могу помочь.
— Боже, Сэди. Ты уже так мне помогла… — Я смотрю на взлетную полосу за окном. Когда приходится иметь дело с Сэди, я ужасная лгунья, и она заслуживает моей честности.
— Лондон. Что случилось?
Я встречаюсь с ее ярко-зелеными глазами.
— Мне нужно, чтобы ты купила мне билет на самолет.
Но это еще не все, и она внимательно меня изучает. Неприметную внешность. Джинсы и футболку, которые я надела в самолете. Зеленые контактные линзы, скрывающие карие радужки. Ее осеняет, и она поджимает губы.
— Господи, — бормочет она.
— Мне это необходимо, Сэди. Мне больше некого просить.
— У тебя неприятности?
Я качаю головой.
— Мне нужно всего два дня. Два дня, в которые никто не будет знать, где я.
— Например, тот агент ФБР, который ходит за тобой хвостом?
Я улыбаюсь. От нее ничего не скроешь.
— Именно.
Она молча обдумывает просьбу. Я практически слышу, как в ее голове крутятся шестеренки.
— Ты собираешься с ним встретиться?
— Нет, — честно отвечаю я. Я знаю, что она имеет в виду Грейсона. Он был главной темой нашего последнего сеанса. — Мой пациент не в Ирландии, но я поеду туда из-за него. Это единственный способ получить нужные мне ответы.
После еще мгновения пристального наблюдения она кивает в сторону более уединенной зоны оживленного аэропорта. Мы находим несколько свободных сидений у массивных куполообразных окон от пола до потолка. Высокий сводчатый потолок расписан в кремовых и бледно-желтых тонах. Из-за света ламп кажется, будто он покрыт золотом.
— Что заставило тебя вернуться в Колумбию? — Спрашиваю я, специально меняя тему. — Ты снова работаешь в Арлингтоне?
Сэди вздыхает.
— Не совсем. Теперь я консультант. Помогаю старому напарнику. Вот и все.
Я приподнимаю бровь.
— То есть ты заключила долгосрочный договор аренды на квартиру в Вашингтоне только для работы консультантом. — Перед моим приездом она сказала, что сняла квартиру, и я могу остаться у нее столько, сколько нужно.
— Кроме того, моя мать… — Она замолкает. Сэди никогда сильно не распространялась о подробностях личной жизни. — Мне нужно быть рядом. Но что касается работы, давай просто скажем, что я не исключаю возможность возвращения. — Она переводит взгляд на окно. — Это было единственное место, которое действительно ощущалось… как дом.
Это удивительное заявление для Сэди. Моя университетская подруга никогда не привязывалась к какому-то месту или человеку. На предыдущей работе она путешествовала по штату Вирджиния, занимаясь профилированием преступников. То, что она хотя бы задумывается о том, чтобы поселиться в одном месте, означает, что ей не просто здесь нравится — она сформировала семейные узы с другими людьми.
Для моей подруги это почти невозможно.
— Я рада за тебя, — серьезно говорю я.
Ее мимолетная улыбка подтверждает мой вывод.
— Когда мы в последний раз говорили, ты боролась с контрпереносом твоего пациента. — И снова Сэди превращается в профессионала. — Учитывая все, что произошло, скажи мне, скажи честно, зачем ты отправляешься в эту поездку.
«Все, что произошло». Она ссылается на мое похищение. Психологические пытки. Открытие, что меня похитили, что у меня были биологические родители и сестра… Все в результате действий Грейсона — моего пациента.
На месте Сэди, я бы серьезно задумалась над тем, чтобы сдать меня полиции вместо того, чтобы позволить мне покинуть страну.
Я смотрю ей в глаза, ничего не скрывая.
— Мне нужен последний кусочек паззла.
Я не стремлюсь раскрыть ложь — Грейсон говорил правду. Я в это верю. Он просто не рассказал мне всю правду.
Я пытаюсь понять, почему Грейсон вообще обратил на меня свое внимание.
— Я чувствую себя как на качелях, — признаюсь я. — Мотаюсь туда-сюда между двумя своими личностями. Обе одинаково живы и одинаково сломлены. Это не может продолжаться вечно, и, когда качели остановятся, мне нужно убедиться, что перевесит правильная личность.