— Есть, — хрипло шепчет она и пристально смотрит на меня. — Я много раз изучала снимки твоего мозга. Я показывала их тебе. Никаких признаков шизофрении, Грейсон. Ты боишься унаследовать болезнь матери совершенно напрасно.
Итак, она познакомилась с моей дорогой мамочкой.
— Как поживает Бекки?
— Не реагирует на лекарства.
Я медленно киваю, обдумываю это.
Лондон не останавливается.
— После официального диагноза, — говорит она, — ты мог больше не возвращаться. Прекратить сеансы. Я больше не была тебе нужна. Ты подпитываешь обманчивый страх болезни, которая не существует. И может никогда не появиться…
— Появится, — перебиваю ее я.
Она облизывает губы.
— А если нет, если ты никогда не станешь жертвой своего безумия, как тогда я буду вписываться в твою головоломку?
Я не могу сдержать улыбку, которая появляется на лице.
— Ты, правда, думаешь, что когда-нибудь станешь мне ненужной?
Она пожимает плечами, качая головой.
— Я считаю, что каждый становится ненужным, когда их полезность заканчивается. Ты выбрал меня, потому что я была лучшей? — Насмешливо спрашивает она. — Нет, Грейсон. Ты выбрал меня, потому что я была достаточно хороша, и у меня был секрет, который ты мог использовать. Средство манипуляции на случай, если и когда наша договоренность больше не будет тебе выгодна.
Я не отрицаю.
Она обнимает себя в защитном жесте.
— Почему ты просто не убил меня? Почему? — Требовательно спрашивает она.
Я медленно выдыхаю.
— Ох, Лондон. Не искушай меня. Это жестоко.
— Где копии записей моих пациентов? — Внезапно спрашивает она.
Мое выражение лица ожесточается.
— Там же, где запись твоего признания, конечно.
Мое признание ее не расстраивает. Я подумал, что, в конце концов, она все поймет — ведь я спрятал их не от нее. Скорее, приберег самое лучшее напоследок.
— Страховка? — Она подняла бровь.
Я безрадостно усмехаюсь.
— Не та, что ты думаешь. Я защищал тебя.
— От кого?
— От себя, — говорю я. — От Лидии, само собой. Мы люди, Лондон. Мы колеблемся. Мы сомневаемся в себе. Я не мог рисковать потерять тебя.
Она резко кивает.
— Ты не мог рисковать потерять свои вложения. В конце концов, ты упорно занимался этим делом. Какая польза будет от доктора Нобл, если она сломается?
Я провожу пальцами по столу, желая прикоснуться к ней. Сейчас она прямо полыхает.
Я молчу, и она смотрит в коридор. Охранник уткнулся в телефон. Лондон понижает голос.
— Для тебя манипуляция как прелюдия.
Я хмыкаю.
— Прости. В следующий раз подарю тебе цветы.
Ее глаза пронзают меня.
— В следующий раз?
Ее голос звучит так недоверчиво, что это обжигает мою кожу.
— Зачем ты пришла?
Она отвечает не сразу. Вопрос повисает между нами, словно провод под напряжением, и, если его разрубить, наша хрупкая связь взорвется.
— Потому что я видела твой дом, Грейсон. — Ее глаза блестят, заставляя меня опустить взгляд. — Я видела, где ты вырос… как ты вырос. С того момента, как ты придумал свою первую ловушку, чтобы спастись, ты искал ответы. Я понимаю, почему ты решил со мной связаться. Ты боялся, что будешь страдать от той же болезни, что мать. Боялся, что потеряешь рассудок. И это заставило тебя цепляться за надежду, что я смогу тебя вылечить. Но есть кое-что еще. Что ты ищешь?
Я отхожу от решеток, увеличивая расстояние между нами. Эта боль чувствуется как физическая и мне еще предстоит обдумать ее, когда Лондон уйдет. Боль кажется настоящей. Ощутимой. Я использую это.
— Пять минут! — Кричит охранник.
— Может быть, это проклятие, — говорю я низким голосом. — Может быть, это мое наказание. Может, это судьба. Может быть, это теория хаоса, и ничто не имеет смысла или причины. Но какой бы ни была цель этого безумия, таково мое предназначение. Я потратил всю жизнь, пытаясь его изменить. Изменить паззл… и единственный ответ, который я получил, — это ты. — Я подхожу ближе. — Я никогда не встречал никого и ничего столь близкого к свободе, как ты.
— Ты никогда не будешь свободен. Ты обречен бесконечно повторять этот разрушительный цикл. И погубит тебя не безумие, а эти решетки. Ты будешь снова и снова попадать сюда, попытаешься сбежать, но все еще будешь заперт в этой темной комнате.
— Убирайся из моей головы, док.
Она изучает меня, ни капли не беспокоясь.
— Если твой страх достаточно силен, то безумие проявится. Твой разум об этом позаботится. — Она снимает очки, позволяя мне посмотреть ей прямо в глаза ее глаза. — И когда этот день наступит, я не уверена, что смогу тебе помочь.