Внезапно я больше не чувствую вес тела Грейсона. Он стонет, когда получает пинок по ребрам, а меня пронзает острая боль в затылке. Я падаю назад, голая кожа горит, когда Нельсон тащит меня по холодному металлу.
— Вставай, — бурчит Нельсон, дергая меня за волосы и заставляя встать.
Я набрасываюсь на него, целясь ногтями в лицо, но он легко отражает атаку и ударяет мне в висок прикладом пистолета. От боли голова раскалывается, перед глазами темнеет. Развернув, он притягивает меня к груди. Прижимает дуло к моей пульсирующей от боли голове.
Несмотря на боль, я бью ногами по полу, пытаясь найти опору, пока он тащит меня к контейнеру. Нельсон берет меня в захват, придушивая. Грейсон наблюдает за нами сквозь дымку боли и беспомощности, в то время как аконит разрушает его организм.
В ярости, я собираюсь с силами и хватаюсь за руку Нельсона, впиваясь в нее ногтями.
— Отпусти меня…
— Ни за что, — говорит он мне в ухо. — Ты прекрасна в роли заложницы, Лондон. Не подведи меня.
Когда зрение проясняется, я вижу Фостера. Он спрятался за опорную балку, используя ее как щит. Он придерживает руку в гипсе. Между пальцами просачивается кровь. Его подстрелили.
Грейсон умирает. Фостер ранен. Не знаю, насколько сильно, но он вряд ли сможет противостоять Нельсону. Я жертвенный агнец на алтаре побега Нельсона. И жива только, пока не превращусь в обузу. Тогда он от меня избавится.
Происходящее предстает кристально ясно. Настолько ясно, что я чувствую вкус кислоты, наполняющей воздух.
Я ловлю взгляд Грейсона и прекращаю сопротивляться. Ясность, которую я чувствую, отражается в его чистых голубых глазах. Он проигрывает битву, его осознание ускользает. Пора.
Когда Фостер выходит из-за укрытия, подняв пистолет, я действую.
Я опадаю, как тряпичная кукла. Нельсон разочарованно рычит, пытаясь поднять меня. Фостер делает выстрел. Пуля пролетает мимо Нельсона, едва не попадая в цель. Нельсон отказывается от борьбы и отпускает меня. Целится в Фостера.
В хаосе о Грейсоне все забыли.
Он поднимается, собрав последние силы ради одного рывка. Нельсон замечает его слишком поздно. Грейсон нападает на Нельсона, и пистолет летит на пол. Я ползу к нему, но когда беру его в руки, проходит уже слишком много времени.
Грейсон держит Нельсона в тисках, обхватив рукой шею.
— Нож, — командует Грейсон.
На одно мгновение — предельно ясное мгновение — наши взгляды встречаются, и я знаю, что мне делать.
Я держу нож в руке. Ищу взглядом Фостера. Он медленно передвигается, опираясь на стенку. Сломанная рука ему мешает. Не торопясь, я подхожу к Грейсону. Борьба с Нельсоном ослабляет его еще больше. Он больше не может его удерживать.
Я встречаюсь взглядом с Нельсоном и с улыбкой вонзаю лезвие ему в грудь. Он извергает шокированное, непонятное восклицание — что-то про суку. Я поворачиваю лезвие, глубже вонзая его в грудную клетку.
Краем глаза я замечаю, как Фостер тянется к краю контейнера.
Осталось несколько секунд.
Поскольку Нельсон быстро становится мертвым грузом, Грейсон чуть не падает.
— Я слишком слаб… — Он замолкает.
— Скоро увидимся, — говорю я Грейсону.
— В аду, детка. — Подмигивает он.
Я упираюсь босыми ногами в пол и толкаю Грейсона.
Грейсон вместе с Нельсоном переваливаются через край. Толчок лишает меня равновесия, и я поскальзываюсь на крови.
— Грейсон…
Все происходит так быстро, в мгновение ока.
Я карабкаюсь к краю контейнера и заглядываю через него, сжимая металл, как будто это единственная сила, удерживающая меня от того, чтобы распасться на части.
Я вспоминаю, как быстро растворился хищник в лабиринте — через несколько минут я уже не могла различать части его тела. Плоть и кости превратились в жижу.
Подо мной бурно кипит смесь серной кислоты. Пары раздражают глаза. Сверху уже пузырится толстый слой пены, мешая мне рассмотреть бойню внизу.
Потом меня оттаскивают. Фостер толстой рукой обнимает меня за талию, увлекая от края. Он говорит мне не смотреть. НЕ СМОТРЕТЬ.
Я прижимаюсь к нему, все мышцы как желе. Каждый приступ боли приближает наступающий срыв.
— Не смотри, Лондон, — снова говорит Фостер. Он кряхтит от боли. — Это конец. Они оба ушли. Ты в безопасности.
Я закрываю глаза. Не знаю, пытается ли он успокоить меня или себя. Он делает звонок, и через несколько минут прибывает полиция, а за ней — ФБР. Вскоре я оказываюсь укутанной в грубое одеяло, точно так же как утром, когда я проснулась, а Грейсона уже не было.
Смерть и свобода иногда означают одно и то же. Смерть — это форма свободы — свобода от тюрьмы жизни.