Выбрать главу

Котсворт не практикует одиночное заключение. Теперь это называется ограничением повышенной безопасности. Весь прошлый год у меня была одна комната размером шесть на восемь. Пространство скудно украшено единственными вещами, которые я ценю в этой жизни.

Мне не нужно много вещей. Слишком много вещей могут загромождать жизнь, отвлекать от того, что действительно важно.

На единственном пластмассовом столе сложены коробки с паззлами. На последнем собранном был изображен живописный вид на побережье штата Мэн. Отправлено одной из поклонниц. У меня их несколько. Охрана называет их «ждулями».

В центре камеры к потолку прикручена перекладина для подтягиваний. Разработанная так, чтобы заключенные не могли причинить себе вред. А на самой длинной стене висят два больших плаката: Келлский замок и лабиринт. Плакат с лабиринтом я достал сам. Другой был подарком поклонниц.

Свет гаснет, и тусклая дорожка на потолке освещает камеру жутким оранжевым свечением. Оставался час до кромешной тьмы. Я стягиваю комбинезон, кидаю его в угол и подтягиваю рукава. Ложусь на койку и смотрю на оранжевые отблески на потолке.

В тюрьме все зависит от графика и порядка. Большинство сокамерников провели всю жизнь в хаосе, что делает тюремное заключение мучительным наказанием. На меня строгие правила действуют по-другому. Когда я рос, мне говорили, когда есть, когда спать, когда срать. Быть здесь — все равно, что вернуться домой, и я жду своего часа так же, как и там.

Ничто не остается прежним.

Изменения — это единственная константа, на которую вы можете положиться.

Вы либо адаптируетесь, либо нет. Этот выбор делит заключенных на две категории. Те, кто ждут, и те, кто восстают. Один умный человек однажды сказал мне, что ожидание чего-то может свести с ума здравомыслящего человека. И это место полно безумия.

Поскольку мне не нужно беспокоиться о том, что я сойду с ума, я жду.

Делая обход, охранник проходит мимо моей камеры, а значит, следующие тридцать минут я проведу наедине с собой.

Я спрыгиваю с койки. Плакат лабиринта легко снимается, и под ним обнаруживается настоящее сокровище.

Коллекция фото и статей, которые я накопил за последние девять месяцев, выстроена в виде спиралевидного коллажа на стене, начиная с того момента, когда я впервые начал свое исследование, и до ее последнего испытания. Газетная вырезка о нападении на ступеньках здания суда. Первый день нашей встречи и мое подтверждение того, что я нужен Лондон.

Я провожу пальцем по щеке Лондон, изображение настолько правдоподобно, что я могу вспомнить ощущение ее мягкой, теплой кожи. Кожа на ладони испорчена шрамом, который она пытается скрыть, и чернилами, которые иногда выглядывают, чтобы подразнить меня своими секретами.

Внешнее кольцо расширяется, скудная информация, полученная из самых глубоких вод Сети. Девушка с крашеными светлыми волосами. Постоянная участница судебных разбирательств. И трагедия, которая изменила ее жизнь.

Я снимаю со стены последнюю фотографию Лондон с распущенными волосами и подношу ближе, разглядывая золотые пятнышки в глазах. Прежде чем гаснет тусклый свет, я вставляю изображение в центр коллажа и отступаю на несколько шагов, оказавшись под перекладиной для подтягиваний.

Я одержимый человек. Я знал, что она станет меня проверять. Когда она впервые попросила о встрече, я усомнился в ее намерениях относительно того, почему она так сильно этого хотела. Другие падальщики легко сдались, но не она — она настаивала. В то время я не воспринимал ее усилия всерьез, но все же это вызвало у меня любопытство. Чем больше я смотрел на нее, тем больше я видел ее неистовство, а потом учуял его в ее офисе.

Теперь я чувствую ее запах — сладкий аромат сирени, смешанный с возбуждением.

У любого, кто отчаянно нуждается в ответах, есть демоны, которых нужно кормить.

И на наших встречах ее демоны живут и процветают. Почти жестоко продолжать провоцировать ее, но, чтобы принять правду, ей нужно отказаться от своего натренированного образа мыслей.

Если я одержим, то она увлечена — взрывоопасная комбинация.

Я стягиваю боксеры и отбрасываю их в сторону, затем хватаюсь за перекладину. Я подтягиваюсь вверх, сжимая руки, пока подбородок не касается перекладины. Я повторяю движения по три раза за подход: вверх, вверх, вверх и пауза. Я смотрю на Лондон, на ее бездонные карие глаза, пышную фигуру в форме песочных часов, которую она не может скрыть дорогими костюмами. Я представляю, как она скрещивает ноги прямо передо мной, сжимая их, чтобы скрыть боль, которая пульсирует между этими мягкими, манящими бедрами.