Выбрать главу

Жестокая честность. Именно поэтому я допустила Сэди до своих мыслей. Я вытираю пот со лба. А когда смотрю на руку, то под слоем макияжа вижу вытатуированный ключ. Мои виски стучат синхронно с участившимся сердцебиением.

— Мне нужен перерыв. — Я встаю и иду к мини-холодильнику, чтобы взять бутылку воды. Я делаю большой глоток, прежде чем передаю бутылку Сэди.

Она принимает ее и ставит на пол.

— Слишком сильно для второй сессии?

Я фыркаю от смеха. Затем, посерьезнев, смотрю ей в глаза.

— Я убила своего отца.

Я никогда не произносила эти слова вслух.

Сэди не вздрагивает.

— Твой отец погиб в автомобильной катастрофе.

Я киваю, хотя мне виднее.

— Я идентифицирую себя с ним, — говорю я. Естественно, что я имею в виду Грейсона. — Мой пациент — Ангел Мэна. Безжалостный убийца. Никакого милосердия, хотя его прозвище говорит об обратном. И я прекрасно понимаю его логику. Все его жертвы заслуживали наказания. И я идентифицирую себя с ним, потому что я рада, что они мертвы.

Между нами наступает тишина, которая становится слишком громкой, и я больше не могу глядеть в пол. Я поднимаю взгляд. В выражении лица Сэди до сих пор нет ни намека на осуждение, и почему-то это только усугубляет ситуацию.

— Я знаю. — Я откидываю челку. — Мне нужно прекратить наши сеансы.

— Нет, — говорит она, и это меня шокирует. — Тебе нужно копнуть глубже, доверься себе, изучи перенос и контрперенос между тобой и пациентом.

Я хмурюсь.

— Психоанализ? Я думала, ты давно согласилась, что я плохо разбираюсь в фрейдистских методах.

— Просто ужасно. — Она искренне улыбается. — Но было бы непростительно не дать тебе бросить себе вызов и удерживать тебя от великого открытия только из-за небольшого страха.

— Бросить себе вызов, — повторяю я, отчетливо слыша страх в своем голосе. — Это предписание врача?

Она вздергивает темные брови.

— Вообще-то, да. Тебе не нужно, чтобы я говорила, что делать, или давала разрешение. Если твой пациент приговорен к смертной казни, ты должна принять это и признать, что это не отражение тебя или твоей жизни. Опасность не в твоих личных чувствах к пациенту. Это можно исправить. Несколько сеансов, и мы с этим разберемся, а ты продолжишь свою работу.

Я цепляюсь за ее последние слова, ожидая, когда она скажет «но». Всегда есть какое-то «но».

Она наклоняется ближе.

— Опасность заключается в том, чтобы выяснить причину. Есть определенные двери, которые наш разум держим запертыми, чтобы защитить нас. Будь то подавленные воспоминания или отрицание, — ее взгляд не дрогнул, — мы неспроста вешаем на эти двери амбарный замок. Как только ты его сломаешь, пути назад не будет. Тебе придется принять новую реальность, а это может быть опасно.

Я знала, что, позвав Сэди, я не смогу и дальше скрывать правду. Она была мастером в своем деле.

— Боюсь, что я уже запустила процесс.

Она берет меня за руку, и я ей позволяю. Такое утешение вы предлагаете человеку, потерявшему любимого, у которого в груди дыра вместо сердца. Хотя Сэди рядом, я отправляюсь в это путешествие одна.

Я не боюсь того, что ждет меня за чернотой. Я знаю, что там прячется, таится. Угрожает. Я боюсь, что, рассказав правду, я потеряю остатки своей человечности.

— Расскажи мне, что произошло до аварии. Позволь мне быть твоим якорем, — Сэди кладет ладонь на мою руку, крепче сжимая.

Ее вопрос бьет, словно кнут, отчего время трещит по швам, и прошлое перетекает в настоящее. Сначала кадры воспоминаний краснеют по краям, а потом их полностью заливает кровь.

Столько крови.

Если бы Сэди знала правду — если бы она знала всю историю, — то могла бы передумать насчет совета установить более глубокую связь с моим пациентом. Несмотря на долг врача, из темных уголков моего разума шепчет голос. Предостерегает меня. Чтобы защититься, мне нужно избегать Грейсона.

Он опасен.

Я тяжело сглатываю. Как только я начну, то уже не остановлюсь, пока у меня не закончится воздух.

— У него на шее был ключ…

Глава 8

СИЛА ТЯЖЕСТИ

ЛОНДОН

Существуют законы, которые можно нарушить, и законы, которым мы должны подчиняться. Как один человек может на их основе решать судьбу другого?

Я прокручиваю в голове этот вопрос, в то время как внутри меня начался обратный отсчет, тикающая стрелка на часах жизни Грейсона. У меня осталось меньше месяца на то, чтобы сформировать результаты психоанализа, а передо мной встала дилемма: Каким законам мы подчиняемся? Человеческим или вселенским?