— Я никогда этого не говорил. — Он оглядывается. — Я сказал, что отпущу тебя. И я отпущу. Но нам предстоит долгий путь.
— Я не заложница, Грейсон.
— Нет, ты не заложница. Ты узница собственной тюрьмы. Как только ты от нее освободишься, то можешь уходить. Но не раньше, чем ты сдашь тест.
От того как он произносит «тест», у меня в жилах стынет кровь.
— Я не буду убегать. Я приняла решение быть здесь.
— Ты попытаешься сбежать, независимо от принятых решений. Все бегут от правды о себе. Я не могу этого допустить.
Я откидываюсь на сиденье. Оцениваю свое состояние и ситуацию. Кожа липкая и чешется от засохшего пота. Я босиком, ноги и ступни в пыльной грязи. Тело ноет, но не слишком сильно. Мы в угнанной машине.
Во всех смыслах и определениях я выгляжу и ощущаю себя как пленница.
Я психолог, и мне нужно действовать как психологу и поговорить со своим пациентом.
— Как ты добыл машину? — Спрашиваю я.
— Правильное место, правильное время, — уклончиво отвечает он. В ответ на мой нетерпеливый взгляд, он продолжает. — Новые модели оснащены защитой от кражи. Просто нужно было найти подходящую модель для угона.
Несмотря на все, что я узнала о его психике, я понимаю, что ничего не знаю о нем как о человеке.
— Ты научился этому в детстве? У своего отчима?
Он улыбается.
— Не все замкнутое пространства принадлежат тебе, Лондон. Можешь перестать пытаться подавить меня. Ты никогда не контролировала ситуацию.
Мои щеки обжигает жар. Острый гнев из-за того, что он прав, опаляет нервы.
— Как долго ты это замышлял?
Он держится за руль обеими руками.
— Сначала я смирился. Думаю, ты бы назвала это периодом охлаждения. Но потом ты попросила об интервью.
— Так это моя вина, что мы оказались здесь?
— Нет, — говорит он низким и размеренным голосом. — В этом нет ничьей вины. Это все равно, что обвинять небо в том, что оно голубое. У него нет цвета — это видимое явление, происходящее из-за слоев озона и кислорода.
— Мы всего лишь кучка молекул, наш мозг запрограммирован на формирование нашей личности, нашей идентичности. Это предопределено. Никакое воспитание или жестокое обращение не могло изменить никого из нас.
— Это точно неизвестно, Грейсон. Это долгая дискуссия, которая ведется десятилетиями. Это лишь твое мнение.
— Неужели? — Он смотрит на меня. — Сколько лет и скольких пациентов ты пыталась реабилитировать?
Я не отвожу от него взгляда, не в силах ответить.
— В тот день, когда я ждал в приемной, ты выбрала меня не потому, что может быть, только может быть, я был ответом на твой вопрос о том, возможна ли реабилитация. Ты выбрала меня, потому что я был доказательством того, что это не так.
Я качаю головой.
— Нет.
— Да, Лондон. Без твоей помощи я не смог бы спланировать все до деталей. Я хорош. Чертовски хорош и да, умен — но это была сложная стратегия, рассчитанная на длительный период времени, и для ее исполнения требовалось, чтобы все правильные элементы встали на свои места. И ты сделала это возможным.
На каком-то уровне такая вероятность существовала. Как гениальный манипулятор, Грейсон понял мои слабости и использовал их для достижения желаемого результата. А я тщеславный психолог, который пыталась контролировать нестабильные отношения с пациентом.
И провалилась.
— Это не то, чего я хотела.
— Это то, что тебе нужно, — говорит он. — Ты кричала в пустоту, требуя ответа, и пустота тебя услышала. Это предопределено.
— Ты законченный психопат, — говорю я.
Мы сворачиваем с шоссе. Через несколько миль машина выезжает на грунтовую дорогу, и мое беспокойство возрастает. Я снова пытаюсь освободиться от наручников, но вскоре мы оказываемся на затемненной подъездной дорожке.
Он ставит машину на парковку.
— Оставайся здесь. — Он смотрит на меня.
Я наклоняю голову, чтобы козырек не мешал выглянуть в окно. Нас окружают лесные пейзажи. А посреди густых деревьев на фоне ночного горизонта стоит большой дом в современном стиле.
Если он привез меня в дом, значит, никто не знает, что он существует. У большинства моих пациентов были скрытые убежища. Вторые дома. Трейлеры. Склады. Это было их логово для убийства. Секретное место, куда они привозили своих жертв.
Я замираю от паники. Настоящей паники. По мере того, как осознаю реальность ситуации.
Грейсон привез меня в свое логово.
Что я наделала.
Я чувствую, как трудно дышать, когда он лезет в карман и вытаскивает связку ключей.
— Помнишь, во время сеанса я говорил, как мне нравится решать головоломки. Есть что-то приятное в том, чтобы собрать кусочки вместе. Я собирал их всю свою жизнь, ища тот, который положит конец моим страданиям. Ты была паззлом, Лондон. И как только я тебя увидел, то уже не мог не начать складывать кусочки. Ты создала в моей жизни неизвестную переменную, которую я должен был расшифровать. Ты была ключом.
— Ключом к чему?
Он не отвечает. Вместо этого он подходит, чтобы открыть наручники.
— Ключ к чему, Грейсон? Боже, ты понимаешь, как безумно это звучит? Я бы никогда не поставил тебе диагноз «шизофренник», но ты заставляешь меня усомниться в моих способностях как психолога.
Он удерживает мои запястья вместе. Кожа болит, крепкая хватка сковывает мои руки. Его лицо оказывается так близко к моему, что я задерживаю дыхание.
— Ты забываешь, что я попробовал тебя, — говорит он, его слова горячим шепотом обжигают мои губы. — Я был внутри тебя. Я чувствовал твои отчаяние и тоску. Боль, которую ты переживаешь, не физическая. Ты умираешь из-за наказания, которое не получала, но знаешь, что заслуживаешь его.
Я моргаю. Сердце сжимается в груди.
— Я хочу уйти. Сейчас же. Прямо сейчас, Грейсон. Отпусти меня.
Он кладет ладонь мне на щеку.
— Господи, какая ты красивая. — Затем его губы пробуют мои. Сначала медленно и неуверенно, затем все глубже он целует меня, и я приветствую это. Наши движения становятся неистовыми, когда я вкладываю все эмоции в поцелуй, умоляя его. Когда он разрывает поцелуй, я снова говорю. — Пожалуйста, отпусти меня.
Он облизывает губы, скользя взглядом по моему лицу.
— Не выйдет, док. Ты была очень, очень плохой девочкой.
Он тянет меня через сиденья. Я пинаю дверь босыми ногами, борясь с ним. Тишину ночи нарушают крики.
Когда он вытаскивает меня из машины, слышны лишь мои безумные мольбы, гуляющие среди сосен.
Глава 21
ТЕСТ
ГРЕЙСОН
Большинство из нас преследует страх перед неизвестным. Даже Лондон, с ее знаниями и умениями бросать вызов разуму, умирает от ужаса от того, что не знает, что ее ждет на другой стороне. Ее тело дрожит. Адреналин поступает в организм. Мое прикосновение стало для нее злонамеренным действием, а не утешением.
Я провожу пальцем по ее волосам, пытаясь успокоить ее. Ей нужно быть спокойной, чтобы приступить к следующей части.
Землистый запах леса смешивается с ее слабым запахом сирени, и это кажется правильным. Как будто она принадлежит этому месту. Как будто она дома.
— А сейчас я должен тебя приковать, — говорю я ей.
Она пытается сопротивляться, но мышцы ослабли. Энергия почти иссякла. Тело истощено и измучено. Если она позволит, это может стать для нее переломным моментом.
Она расслабляется напротив меня.
— Грейсон, пожалуйста. Я просто хочу зайти внутрь. Я голодна и обезвожена. Я вся в грязи. Я знаю, что ты не хочешь этого делать. Ты можешь сопротивляться этим желаниям. Ты не хочешь сделать мне больно.
Я прижимаюсь губами к ее макушке.
— Дело не только в твоем наказании. — А еще и в моем. — Как ты думаешь, почему единственный человек, к которому я испытываю чувства, оказался нарциссическим социопатом?
— Пожалуйста, — шепчет она.
Я качаю головой, отрывая ее от груди.
— Нам обоим нужно кое-что выяснить, Лондон. И существует только один способ это сделать.