Спокойные воды моего принятия бурлят. Внутри меня гремит буря, когда я атакую дерево. Я бью руками, пинаю ногами. Впиваюсь пальцами в смертельную ловушку, загоняя щепки под ногти. Я почти чувствую металлический привкус крови в разреженном, затхлом воздухе, и превращаюсь в бешеное животное, борющееся за свободу.
Полная решимости я борюсь со своей тюрьмой, и задеваю ногой какой-то предмет. Но замечаю это не сразу, слишком охваченная паникой, сжимающей в тисках мое тело и разум. Я поворачиваюсь на бок и упираюсь плечом в крышку, затем останавливаюсь. Я слушаю звук своего дыхания, усиливающийся в замкнутом пространстве. Думай. Думай. Думай.
Я анализировала Грейсона несколько месяцев. Я забралась ему в голову. Я его понимаю. У меня есть преимущество перед остальными жертвами. У него есть правила, и его болезнь требует, чтобы он их соблюдал.
Сделав три глубоких вдоха, я подавляю страх и замедляю дыхание. Береги кислород. Затем я спокойно подталкиваю ногой небольшой предмет вверх. Когда он оказывается у моего колена, я изгибаюсь и хватаю его.
Телефон.
Боже мой. Облегчение превышает тревогу. Я открываю устройство, и экран освещает внутреннюю часть ящика. Я тут же использую свет, чтобы осмотреться вокруг, ища защелку или отошедший гвоздь или что угодно, что поможет мне выбраться.
— Черт возьми.
Мне не выбраться из-под земли. Даже если бы я смогла, что дальше?
Дрожащими руками я набираю 9-1-1 и нажимаю «Звонок».
Мне отвечают три длинных гудка.
— Дерьмо… — В верхней части экрана нет палочек связи.
Он играет со мной. Но нет, дело не только в этом. Должно быть что-то еще… точно. Грейсон записывает своих жертв. Он наблюдает за ними. Он дает им выбор, черт возьми. Где же мой выбор?
Из устройства раздаются помехи. Затем голос:
— Однажды ты сказала, что не любишь людей, потому что они эгоистичны. Мне интересно, возможно дело не только в их эгоизме, возможно ты проецируешь на них ненависть, которую испытываешь сама к себе, к тому, что тебе не нравится в самой себе. — Голос Грейсона наполняет влажную тьму. — То, что ты хотела бы изменить, но не можешь. Это головоломка, загадка. Лондон, ты вся состоишь из маленьких кусочков паззла.
Я осматриваю устройство. Это радиотелефон с кнопкой сбоку. Я нажимаю кнопку.
— Единственное, что я хочу изменить, это мое мнение. — Я тяжело вздыхаю. — Если ты сделаешь это, Грейсон… если ты убьешь меня, это не принесет тебе никакого удовлетворения. Ты знаешь, что это будет тебя мучить.
Следует долгая пауза, пока я жду ответ. Я закрываю глаза. Грейсон слишком умен, чтобы его можно было легко обмануть. Он изучал меня последние несколько месяцев так же, как я изучала его. Он знает, как я говорю, как лгу. Знает правду. Он хочет, чтобы я играла в его игру, но большая его часть хочет, чтобы я выиграла.
Там, где все его жертвы потерпели неудачу, я должна добиться успеха.
— Ты сказал, что дашь мне ответы, — пытаюсь я снова. — Я последовала за тобой сюда. Я оставила все позади, чтобы быть с тобой. Чтобы получить эти ответы. Ты не можешь позволить мне умереть без…
— Ты хотела посмотреть, насколько глубокой окажется кроличья нора, — говорит он. — Понравилось ли Алисе ее приключение в Стране чудес? Нет, она была в ужасе. И если подумать, все это было в ее голове. Обычно самые пугающие вещи в этом мире существуют лишь в нашей голове.
— Грейсон, пожалуйста, помоги мне…
— У меня нет ответов для тебя, Лондон. Как и в случае с Алисой, они в твоей голове. Я просто даю тебе средства, инструменты, чтобы их откопать.
Откопать…
Я повторяю его слова, ища разгадку — кусочек головоломки, который подкидывает мне Грейсон. Откопать… откопать… откопать.
Выкопать.
Зажимаю кнопку.
— Выкопай, — шепчу я.
Он ждет, пока я продолжу.
По щеке бежит слеза. Обжигающий адреналин течет по венам.
— Выкопай их. — Бью по крышке. — Выкопай их! — Он хочет, чтобы я освободила девочек.
Повисает тишина. Сырой воздух прилипает к коже, вытягивая из меня жизнь. Тусклый свет телефона гаснет. Лица жертв насмехаются надо мной, издеваясь из-за того, что я оказалась на их месте.
Затем я слышу царапанье. Слабый звук все усиливается, и мне уже не кажется, что я брежу. Наконец раздается глухой удар.
Крышка открывается. На меня падает грязь, но я вижу руку, которая вытаскивает меня.
Грейсон вытирает грязь с моего лица, пока я глотаю чистый воздух, страдая от недостатка кислорода.
— Ублюдок, — выплевываю я. Моя рука летит к его лицу. Он не позволяет ей достигнуть цели.
Обхватив запястье, он вытягивает мою руку в сторону.
— Побереги энергию. Первый тест всегда самый простой.
Первый тест.
Наконец я ощущаю действие обезвоживания и недосыпания. Мое слабое тело сдается, и я падаю.
Глава 23
ОБУЗДАТЬ СТРАСТЬ
ЛОНДОН
На закрытых веках пляшет свет. Холодное прикосновение влажной ткани к лицу выводит меня из темноты.
Веки тяжелые, как будто я проспала слишком долго, страдая от болезненного похмелья. Когда мне удается открыть глаза, Грейсон уже рядом. Я вздрагиваю. В тусклом свете я замечаю, что он помылся и побрился. Я наслаждаюсь свежим ароматом шампуня и мыла, прежде чем внутренняя система тревоги не заставляет меня полностью проснуться.
— Где я? — Требовательно спрашиваю я.
Но стоит бросить единственный взгляд на ванную комнату, и я все понимаю. Зажженные свечи освещают маленькую комнату, делая ее уютной. Даже романтичной. У меня скручивает живот.
— Скоро я включу генератор, — отвечает Грейсон на мой невысказанный вопрос о свечах.
Я сижу, прислонившись к стене. Грейсон прижимает ко лбу влажную тряпку.
— Я собирался дать тебе поспать, но от тебя начинало вонять.
Я выхватываю ткань из его руки.
— Это случается, когда тебя хоронят заживо, — рявкаю я.
Он не сердится. Его рот сгибается в самодовольной полуулыбке.
— Полотенца в шкафу. Все, что тебе нужно, уже есть в душе. — Он встает. — Я оставлю тебя.
Я смотрю, как он выходит из комнаты, закрывая за собой филенчатую дверь. Я отбрасываю ткань, вскакиваю на ноги, и меня сразу начинает шатать. Опираясь на стену, я подкрадываюсь к двери и проверяю ручку. Заперто.
Снаружи.
Господи. Я нахожусь в доме, созданном для пленников.
На тумбочке я нахожу бутылку с водой и выпиваю половину, прежде чем сообразить, что там может быть наркотик. Жду в ожидании дезориентирующего эффекта. Как только туман в голове начинает рассеиваться, я допиваю остатки и пытаюсь вспомнить, как сюда попала. Мы пересекли границу штата? Да, Грейсон сказал, что это часть его плана — выбраться из Делавэра за двадцать минут. Но как давно это было? Как далеко мы уехали?
Раздается стук в дверь.
— Я оставил для тебя одежду в комнате для гостей. Ту, что на тебе, можешь выбросить.
Я упираюсь ладонями в край тумбы. Я не могу совершить еще одну ошибку. Я больше не могу его недооценивать.
— А еда? — Мне нужна энергия.
— Я приготовлю для тебя что-нибудь.
Я жду, пока не стихнут его шаги. Потом расстегиваю испачканную блузку и снимаю грязные брюки. Вся одежда отправляется в мусорную корзину возле унитаза. Вода нагревается слишком долго. Я ныряю в холодный душ, радуясь тому, что чувствую что-то чистое на коже.
В середине купания вода начинает нагреваться, и я предполагаю, что это благодаря генератору, о котором упоминал Грейсон. Моя голову, я анализирую каждую деталь информации, которую он мне дал, обдумываю его слова, обстановку, мое затруднительное положение. Мне нужна дополнительная информация.
Мне нужно подавить страх и делать то, чему меня учили: слушать.
Я выключаю воду и ступаю на холодный деревянный пол. Плотно обернувшись полотенцем, я ищу зацепки. Вся ванная комната отделана светлой и темной мелиорированной древесиной. Душ и раковина из белого фарфора с современной сантехникой. Свет свечи отражается от высокого косметического зеркала, создавая вокруг сияние, которое мне бы даже понравилось, если бы не тот факт, что я была в ловушке.