Я хищник, и это притягивает их внимание как гравитация. Как мужчины, так и женщины поворачиваются в мою сторону, следя глазами за моими движениями. Гипнотическая сексуальная привлекательность — это приманка. Охотнику не нужно преследовать добычу. Я подобен яркому красочному цветку, которое привлекает насекомое, а затем захлопывает лепестки вокруг своей трапезы…
Я чувствую, как их тянет ко мне.
Сила нарастает, испуская феромоны, чтобы привлечь их. Музыка управляет нами, рождая танец охотника и добычи. Это возбуждает.
Я прислоняюсь к стене ночного клуба. Держу в поле зрения все углы и вход. На мне темная одежда, скрывающая татуировки, которые крутят по новостям и в Интернете. Я использовал контактные линзы, чтобы поменять цвет глаз с голубых на карий. Волосы отросли уже достаточно, чтобы не соответствовать описанию.
Но здесь — среди других хищников — мне не нужно прятаться.
Они меня приветствуют.
Это мои охотничьи угодья.
Ритм музыки меняется. Быстрее. Сильнее. И мой взгляд привлекает блондинка, входящая в «Голубой Клевер».
Все мое тело вспыхивает огнем.
Как мотылек, летящий на пламя, я вижу только ее; ее яркость затмевает все остальное. Клуб исчезает. Музыка становится далекой и приглушенной на фоне крови, стучащей в ушах. Каждый мускул в теле напрягается. Грудь опаляет жгучей болью, поднимающейся по горлу. Я так хочу вкусить ее, что у меня выделяется слюна.
Шесть недель в бегах, и это первый раз, когда надо мной нависла угроза быть пойманным.
Она скользит по комнате, как бессмертная богиня среди подданных. Она грешница и она святая. Дразнящая короткая черная юбка. Ангельские карие глаза с золотыми пятнышками заманивают в прозрачную паутину обещанием спасения.
И я попался с ловушку. Полностью. Она владеет всем моим существом. Плотью и костями. Моя черная душа принадлежит ей. Она сражает меня одним взглядом. Если она потребует, чтобы я преклонился перед ней прямо здесь, я упаду на колени. Каясь в грехах и умоляя ее уничтожить меня.
Она приближается, не сводя с меня взгляда, и я готов выпрыгнуть из кожи вон, чтобы дотянуться до нее. Я прижимаюсь спиной к стене, чтобы прийти в себя. Плечи ноют от неровной поверхности. У меня встал от предвкушения, пока я наблюдаю, как двигаются ее стройные ножки, а расстояние между нами все сокращается.
Три слова и я раскрыт:
— Я нашла тебя.
Мои глаза закрываются при звуке ее голоса. Я хватаю ее за шею и притягиваю к себе, заигрывая с прядью темных волос, выглядывающей из-под парика. Я склоняю голову ей на плечо и делаю вдох. Сирень.
Миниатюрное тело Лондон идеально подходит моему, делая меня цельным. Моя вторая половина. Две части головоломки, соединенные вместе. Идеально сочетающиеся.
Я провожу ладонью по ее бедру, снова запечатлевая в памяти ощущение ее мягкой кожи.
— Боже, ты настоящая.
Ее хриплый шепот дразнит мое ухо.
— Во плоти.
Я сжег свою крепость дотла, чтобы освободить ее. В глазах закона она невиновна. Пожар дал мне время сбежать, пока власти просеивали пепел в поисках моих останков.
А Лондон? Теперь она вне подозрений. Она жертва.
Только я знаю, каким смертоносным может быть мой психолог, и, ощущая ее сейчас, ее запах, плывущий вокруг меня… прямиком в мои вены… Я нахожусь под ее чарами. Она соблазнительница. Заманила меня за много миль, и теперь я здесь.
Большим пальцем нащупываю пульс на ее шее.
— Ты сделала это, — резко шепчу я ей. — Ты привела меня сюда.
Ее блестящие губы изгибаются в знойной улыбке.
— Мне пришлось.
Мое сердце стучит под ее рукой.
— Это опасно. Ты опасна. — Я рискую всем, чтобы быть здесь, но без нее жизнь бессмысленна. Я провожу руками вверх по ее телу, чувствуя каждый дюйм. — Без сумочки.
Она прищуривается.
— Никаких документов. Ищешь прослушку?
Я замираю и снова прижимаю ее к себе.
— Было бы глупо не проверить.
— Ты параноик.
Я улыбаюсь.
— Это диагноз?
— Это чертово наблюдение.
— Меня разыскивает ФБР, — говорю я, проводя подушечкой пальца под нижней губой. Она тает от прикосновения. — Это может превратить человека в параноика.
— Меня ты не должен подозревать, — отчеканивает она. — Даже не думай. Я рискую так же, как и ты, Грейсон.
— Принял к сведению, док. — Она огонь и жизнь. Она привносит краски в мой мир. Я ждал ее всю жизнь, даже не осознавая, что она была недостающей частью меня. Плоть от плоти моей. — Но ты все еще опасна.
Шелковистые губы касаются шеи. Она открывает рот, чтобы попробовать меня, язык скользит по коже, и меня охватывает сильная дрожь.
— Раньше это тебя не останавливало. — Ее хрипловатое заявление согревает кожу.
Я воспаряю под ее прикосновением.
— И не остановит в будущем.
— Грейсон, — говорит она, ее голос полон эмоций. — Я нашла способ быть вместе.
Я напрягаюсь.
— Еще не время.
Музыка меняется на провокационную мелодию, преображая атмосферу вокруг нас. Лондон встает на цыпочки и обнимает меня за шею, говоря на ухо.
— Ты должен мне доверять. — Ее тело покачивается, и я следую за ней, она уводит нас от стены, вовлекая в медленный танец. — Однажды ты дал мне выбор, теперь я предлагаю его тебе.
Ее тело такое хрупкое в моих руках, что я могу сломать ее. Но я позволяю ей вести.
— Прямиком в кроличью нору, — говорю я, вспоминая момент на крыше больницы, когда я протянул ей руку.
Она кладет голову мне на грудь.
— Вместе.
Мелодия нарастает, увлекая меня за собой. Погружаясь в музыку, я прижимаю ее к себе, зная, что теперь никогда не смогу ее покинуть. Выбор всегда оставался за Лондон. Я мог проектировать ловушки, но она завлекала нас в них.
Она завлекла меня сюда…
Она проводит по моему горлу чем-то мягким, и когда она отстраняется, я вижу высушенный клевер. Губы искривляются в улыбке. Подарок, который я оставил ей в темнице ее детства. Я дал ей одну маленькую подсказку, и она поняла этот тонкий намек и использовала его, чтобы направлять меня.
Когда она в следующий раз появилась в новостях, к ее пиджаку был приколот клевер. В газетной статье было ее фото — потерявшей голову и сжимающей в руках голубую салфетку. Кто-то еще не обратил бы на них внимания. Но для меня они не вписывались в картинку.
Иногда наше внимание привлекает что-то неправильное. И Лондон, и я… мы очень, очень неправильные. Воплощение порочных и грешных. Она художник, а я ее холст, ждущий, когда она завершит нашу историю.
Затем, недавно в Интернете она назначила дату — когда объявила о том, что агент Нельсон едет в Мизе для раскрытия личностей погибших девочек.
Я следил за ее историей, и она это знала. Я последовал за ней до «Голубого клевера», потому что мы принадлежим друг другу.
Я ждал достаточно долго.
Пока она раскрывала ужасную историю своей жизни миру, выкапывая мертвых девочек в саду дома ее детства, я сам был достаточно занят, оставляя ложные следы по всей стране. Оставляя маленькие хлебные крошки, чтобы оперативная группа ФБР не расслаблялась.
Мы вернемся к этому позже.
Прямо сейчас я голоден. Я жажду попробовать ее на вкус, я слишком долго себе в этом отказывал.
Лондон прижимается к моему уху.
— Ты голоден, — шепчет она. — Ненасытен. Я чувствую твое желание.
Скрипя зубами, я хватаю ее за тонкую ткань юбки и сжимаю в кулак. Прежде чем захватить ее рот в поцелуе, заглядываю в глаза — бездонные карие омуты, мерцающие золотом. Я стону от поцелуя, ее вкус — это наркотик, введенный в мой страждущий организм.
Внезапно я вновь начинаю слышать оглушающую музыку. Я пьян от нее и покачиваюсь под влиянием ее чар. Только одна вещь может сравниться с этим восхитительным ощущением, и я не могу больше отказывать себе в этом. Я отстраняюсь и разворачиваю ее лицом к клубу.
Схватив ее за бедра, прижимаю к груди. Мои глаза закрываются, когда она обнимает меня за шею, прильнув ко мне.