Я опускаю голову и шепчу:
— Выбирай.
Заманить меня сюда недостаточно. Лондон думает, что она может дразнить зверя без каких-либо последствий… давай проверим эту теорию. Если она готова положить конец этому преследованию, значит, она готова забирать жизни.
Я чувствую, как крупная дрожь прокатывается по ее телу.
— Ты думаешь, я не готова.
— Я думаю, что если я преодолел весь этот путь, сунувшись прямо под нос ищейкам, тебе придется это доказать.
— Разве я уже не доказала это, когда утопила педофила в баке с кислотой? — В ее словах слышится праведный гнев.
Я улыбаюсь при воспоминании о нашем первом убийстве.
— Твои руки все еще выглядят чистыми, — приглушенно говорю я. — Я хочу видеть их грязными. Я хочу видеть их в крови.
Ее тело отвечает на мой вызов сильной дрожью. Затем ее бедра врезаются в меня, подначивая меня. Мы с Лондон боролись за власть с тех пор, как я вошел в ее кабинет. Если бы она только осознала, какую власть имеет надо мной… какой урон может нанести.
— Обычно ты не так отбираешь жертв, — говорит она дрожащим голосом. — Это слишком импульсивно.
— Нет… это новый метод. Это мы. Это наш способ отбирать жертвы. — И это чертовски сексуально. Я провожу рукой по ее бедру, тонкая юбка чуть не разрывается под моей ладонью. — Ты уже много лет отбираешь жертвы, Лондон. — Подтолкнув щекой, я заставляю ее повернуть голову. — Доверяй своим инстинктам.
Моя душа как радар улавливает другие черные души. Я могу заметить их в толпе. Почувствовать что-то неуловимое, что делает нас похожими. Одинаковыми.
Проклятыми.
Убийцами.
У Лондон тоже есть такая способность. Благодаря этому она чертовски хороша в своей работе. Она способна почувствовать темную нить, пронизывающую существо убийцы. И потянуть за эту нить, пока она не распутается. Дергая за кончик, пока он не окажется полностью в ее власти….
Она художник.
Я беру ее руку в свою, провожу подушечкой пальца по ладони, ища следы бороздок, покрывающих ее плоть. Теперь они глубже. Как будто она часами наматывала маленькую веревочку, затягивая ее до тех пор, пока палец не начинал пульсировать.
Стискиваю зубы. Время, проведенное в разлуке, было мучительным не только для меня.
Ее плечи напрягаются.
— Некоторые вещи никогда не меняются. — Защищаясь, говорит она, от чего меня бросает в дрожь.
Я просовываю руку ей под юбку. Она сжимает бедра вместе, когда я провожу по внутренней стороне бедра. Она запрокидывает голову мне на грудь. Когда Лондон потирается о меня, все органы чувств вспыхивают, я отвожу ее трусики в сторону, ища доказательства ее возбуждения.
Судя по жару, охватившему ее, — и влаге, пропитавшей ткань трусиков — она одобряет мои действия.
— Блять. — Мои зубы практически крошатся под давлением сжатой челюсти.
Самоконтроль — вот что помогало мне так долго скрываться.
Есть еще одна причина, по которой мне пришлось уехать, бросив Лондон в ловушке, пока мое логово полыхало, озаряя утреннее небо.
Она делает меня чертовски безрассудным.
Моя эрекция болезненно прижимается к джинсовой ткани. У меня возникает соблазн вытащить нож из кармана и провести стальным лезвием по изгибу ее задницы, срезая ее трусики. Я словно животное, спущенное с цепи. Дикое, неприрученное. Я хочу нагнуть ее через ближайший стол и трахнуть на глазах у всех присутствующих.
Адреналин болезненно курсирует по венам. В ушах ревёт кровь. Мастерски потираясь бедрами о сдерживаемый джинсами член, она поднимает руки над головой и опускается ниже, греховно скользя своим телом по моему, как чарующая богиня, коей она и является. Доказывая, что я всего лишь простой смертный в ее божественном присутствии.
Пьянящий стон вырывается наружу. Она меня убивает.
Я никогда раньше ни с кем не танцевал. Никогда не имел такого шанса. Никогда не жаждал попробовать.
До нее.
Лондон заставляет меня отчаянно желать попробовать все, что я упустил… попробовать все это впервые вместе с ней.
— Прикоснись ко мне, — шепчет она, беря мои руки и положив их на тонкую талию.
Бушующий внутри огонь медленно тлеет, пока я расслабляюсь рядом с ней. Моя темная любовница, и в то же время разумный психолог. Вот почему я выбрал ее — она знает, что мне нужно.
Благодаря ей я больше не жажду боли, которая всегда была связана с удовольствием. Не было одно без другого. Мое тело покрыто шрамами от мучительных порезов, которые я нанес себе, пока страдали мои жертвы.
— Мы можем быть свободными, — говорит она, соблазняя меня еще больше.
И вот так напряжение, скручивающее мой позвоночник, исчезает, высвобождая сдерживаемую ярость. Я сжимаю ее горло, пока она трется своими бедрами о мой член. Господи. Вырывается низкий рык.
Сладкое. Блять. Совершенство.
«Мы можем быть свободными». Свободными испытать все прекрасные ощущения, в которых было отказано нам обоим.
Музыкальное крещендо в виде разноцветных огней кружится в задымленной комнате. Мы скрыты за дымкой — всего лишь еще одни посетители. И все же мы прямо на виду у всех. Превыше остальных скучных придурков, мы берем то, что хотим. Владеем этой жизнью.
Мы боги.
Я откидываю искусственные светлые волосы в сторону, чтобы заклеймить ее. Зубы вонзаются в плечо, пальцы касаются ее бедра, когда я прижимаю ее ближе, толкаясь в нее все сильнее и быстрее, с каждым голодным движением отчаянно желая оказаться внутри нее.
Ее тихие стоны вибрируют в моей груди.
— Выбирай, — говорю я.
Черт возьми… пока она окидывает взглядом зал в поисках жертвы, я готов поклясться богом, влаги на моей руке, засунутой в ее трусики, становится только больше.
— Он, — говорит она.
Я прищуриваюсь и сразу нахожу ее жертву. Его легко обнаружить. Я тоже его приметил. Я притягиваю Лондон еще ближе, наблюдая, как мужчина в тонком джемпере с V-образном вырезом хватает невысокую блондинку за руку. Он не применяет силу, ему не хватает смелости, чтобы привлечь внимание. Но его намерения предельны ясны.
— Идеально. — С большим трудом я отстраняюсь от Лондон. Я оставил достаточно места между нами, чтобы с резким стоном поправить член. Искушение поднять ее и прижать к стене клуба все еще слишком велико.
Ее протестующий стон вызывает огненную боль во всем теле, и я разворачиваю ее, прижимая к кирпичной стене. Ее дыхание обжигает грудь.
— Я собираюсь провернуть с тобой страшные вещи… — обещаю я.
Ее глаза сияют от похоти, когда она смотрит на меня, а затем нежно целует шею. Я закусываю губу, позволяя боли отрезвить меня.
— Не заставляй меня ждать. ОПЯТЬ. — Она проскальзывает под моей рукой, но я ловлю ее.
— Зажги, детка, — говорю я, по одному отпуская ее пальцы.
Я закидываю руки за голову и прислоняюсь к стене. Лондон идет, покачивая бедрами и излучая естественную сексуальность, как неоновая вывеска, приглашая всех присутствующих мужчин обратить на нее внимание.
Лондон — сексуальная. Воплощение изысканной порочности. Захватывающая дух богиня. Но Лондон в образе… со смазанным макияжем и в обтягивающей одежде… является злом во плоти. Если бы я не знал, что скрывается под маской, у меня бы не хватило силы воли ей отказать.
У меня и сейчас нет столько силы воли.
У нашей цели нет шансов избежать ловушки. Она спотыкается и падает прямо к нему в руки. Маленькая демонстрация, чтобы показать, как она пьяна. Она смеется от своей неловкости. Слишком шатается, чтобы стоять самостоятельно, она опирается на его руку, чтобы удержаться в вертикальном положении.
Он предлагает ей напиток, и она неуверенно отмахивается. Ей уже достаточно. Его темные глаза блестят в пляшущих лучах. Она еще раз пьяно поглаживает его по руке, прежде чем отшатнуться.
Он не отрывает от нее взгляда.
Он оглядывает клуб, обращая внимание на всех, кто мог быть свидетелем их столкновения, прежде чем поставить коктейль на стойку вместе с хрустящей банкнотой. Через несколько секунд он направляется к выходу, следуя за Лондон.