Ее слова пересекают пространство между нами и захватывают меня. Я вцепляюсь пальцами в подлокотник, сохраняя контроль. Лондон — мастер, когда дело касается психологической войны. Она знает, как отвлечь меня, но я нее ее доктор.
Я ее проводник.
— А что бы сделала Лидия? — Продолжаю я.
Она насмешливо выдыхает.
— Я не знаю.
— Что ты чувствуешь, когда думаешь о Лидии?
— Отстраненность. Словно я сама не своя. Думаю, я испытываю легкую форму деперсонализации, вызванную сильной тревожностью. — Она цепляется за нитку. — Некоторая форма диссоциации.
— Как ты справляешься с тревогой?
У нее сбивается дыхание.
— Я погружаюсь в работу. В дела пациентов.
— Отвлечение?
Она качает головой.
— Нет… форма терапии. Способ сохранить контроль. — Нитка оказывается так туго намотанной на палец, что его кончик белеет.
Я внимательно изучаю ее, позволяя взгляду неспешно блуждать по ее скромно скрещенным лодыжкам, ногам, телу. Она напряжена — она способна почувствовать моя взгляд, словно агрессивное прикосновение.
— Кто больше чувствует, что теряет контроль? — Спрашиваю я. — Лидия или Лондон?
Она встречается со мной взглядом.
— Прямо сейчас, Лидия. Она бы так не открылась.
— Не мне, — завершаю я ее мысль. Я сажусь, провожу рукой по предплечью, привлекая ее взгляд к чернилам и шрамам. Я даже позволяю проявиться своему акценту. — Что Лидия чувствует насчет меня?
— Грейсон… — Она снова касается лба, создавая барьер. — Я знаю, что ты пытаешься сделать.
— Отвечай.
Ее взгляд останавливается на мне.
— Если бы я никогда не стала тем, кем стала, мне было бы страшно. Тревожно. Но больше всего… любопытно.
Улыбка скользит по губам.
— Я и правда пробуждаю у хороших девочек любопытство. Это приманка. Этот неопределенный талант, который есть у нас обоих. Что привлекает добычу к хищнику.
Ее дыхание учащается.
— Для тебя Лидия была бы всего лишь добычей.
— Ты недостаточно ей доверяешь. Она сильнее, чем ты думаешь. Раздвинь ноги.
Застигнутая врасплох, она смотрит на меня убийственным взглядом.
— Это неэтично.
Я подвигаю стул вперед и, сажусь обратно, раздвигая ее лодыжки.
— Шире.
Ее грудь быстро поднимается и опускается, дыхание затруднено. Со сдержанностью, которая мне неподвластна, Лондон небрежно приподнимает юбку и раздвигает колени.
— Еще шире, — говорю я хриплым голосом.
Она раздвигает бедра, пока ее колени не касаются подлокотников.
Я облизываю губы, бесстыдно исследуя взглядом каждый дюйм ее обнаженной кожи.
— Я хочу говорить только с Лидией.
Напряжение похоти потрескивает в воздухе. Ее раскрытая позиция делает каждое мое слово провокативным, эротическим. Вызывая эмоции, которые Лондон пытается подавить.
— Недавно, — говорю я, — я провел важную встречу с человеком, который работает на месте преступления в Рокленде.
Ее глаза расширяются.
— Грейсон, что…?
— Слушай, — перебиваю я ее. — Я сейчас разговариваю с Лидией. Она бы никогда меня не перебила, правда?
Мне нравится это «никогда бы не» игра. Очень полезная.
Она с трудом сглатывает.
— Никаких манипуляций, — говорит она.
— Я никогда не причиню тебе вреда. — Я слишком восхищаюсь интеллектом Лондон, чтобы пытаться так ее обмануть. — Я просто хочу познакомиться с Лидией. Понять эту сторону тебя. Для меня это важно.
Она кивает.
— Снимай пиджак.
На этот раз она подчиняется без сопротивления. Она снимает пиджак и накидывает его на спинку стула.
— Второе убийство в Рокленде помогло сузить круг подозреваемых, — говорю я.
Она быстро моргает.
— Как ты выбрал жертву?
— Я ничего не выбирал. Это сделал подражатель.
Она неуверенно прищуривает глаза.
— Ты думала, что это я, — с благоговением говорю я. Теперь ее осторожное поведение имеет смысл.
Лондон приподнимает подбородок.
— Если честно, я не была уверена. Время между убийствами казалось слишком коротким. Почерк было достаточно легко имитировать, упрощенное подобие, — она облизывает губы, — но при этом убийство было более импульсивным и индивидуальным. Я думала, что подражателю потребуется больше времени, чтобы убедиться, что это ты, прежде чем сделать ход.
Я наклоняю голову.
— Если ты думала, что это я, то, должно быть, волновалась. Беспокоилась, что я предал нас.
— Твое пристрастие к пыткам и лишению жизни всегда будет управлять тобой, — холодно говорит она.
— Несмотря на нас, — добавляю я.
— Несмотря на кого-либо или что-либо, но да.
Я внимательнее ее изучаю. Ищу подсказки.
— И, если бы у меня поехала крыша, на что бы ты пошла, чтобы защитить себя? Чтобы защитить Лидию?
— Это несправедливый вопрос, — говорит она. — Поскольку ты явно держал меня в неведении относительно того, что кого-то подозреваешь, я должна предположить, что ты сделал это специально, чтобы проверить меня.
Я улыбаюсь.
— Мы команда, Лондон. Ты уже прошла все проверки.
Она сводит ноги.
— В команде так себя не ведут. Я не знаю, что это, но… это не то, что я могу классифицировать.
— У нас нет альфы, — говорю я, соглашаясь с ее оценкой. — В дуэте всегда должен быть главный.
— Именно.
— Но кто это решил?
Она рефлекторно потирает вытатуированный на руке ключ.
— Какая разница. Мы уже доказали, что это важно. Иначе наш дуэт распадется. Людям, перенесшим травму в молодости, сложно доверять. — Она втягивает воздух. — Кто-то должен взять на себя ответственность.
Иметь партнера — это новый опыт и для меня и для Лондон. Это как танцевать, в процессе выясняя, кто будет вести.
— Это должна быть ты, — решаю я.
Она отрывается от игры с ниткой.
— Почему?
— Потому что ты можешь жить публично. У тебя приличная карьера. Ты безупречна. И потому что я доверяю тебе, Лондон. До тех пор, пока Лидия не берет над тобой верх.
Она мгновение обдумывает это, потом говорит:
— Подконтрольный партнер обычно использует манипулятивную тактику, чтобы повлиять на доминирующего и контролировать его. Я полагаю, это довольно точно нас описывает. — Ее легкий смех ласкает мою кожу.
— Давай считать это прелюдией, — говорю я.
— Подожди… — ее веселье ослабевает. — Кто подозреваемый? Мне нужно знать, чтобы понять их мотив. Подражатель не так уж сильно отличается от типичного серийного убийцы, но есть заметные отличия. У них есть причина, почему они хотят убивать. Он одержимый фанат? Нет. — Она сразу отвергает это. — Не все подробности были раскрыты общественности. Это значит…
— У подражателя есть инсайдерская информация. — Если бы Лондон не отвлеклась на расследование в Мизе, то поняла бы это раньше. Это заставляет меня задаться вопросом, не было ли это отвлечение намеренным.
После минутного размышления она качает головой.
— Нет. Это огромный риск, Грейсон. Ты пытаешься вывести игру на такой уровень, что она в любом случае закончится плохо, даже если не считать риск для меня, тебя, для всего.
— Это не теория, Лондон. Это факт. Лишь двое мужчин подходят под профиль подражателя. Это означает, что либо детектив Фостер, либо агент Нельсон подрабатывают Ангелом штата Мэн.
— Это просто смешно. — Она откидывает челку со лба, отвергая теорию. — Как места преступлений в Рокленде это подтверждают?
— Наш подозреваемый провел свое собственное исследование, переняв мой почерк. Он хорош. Достаточно хорош, чтобы обмануть большинство, но, как ты знаешь, почерк — это ритуал. Почерк будоражит тебя. Тяга испытать убийство… соблазн сделать его своим… Каждый человек становится жертвой гордости. Мы простые животные. — Я равнодушно пожимаю плечами. — Вот где мы терпим неудачу.
— Как ты все это узнал?
— Я рискнул, — признаю я. — О чем могу позже пожалеть, но нам нужна была информация. — Она приподнимает бровь, не впечатленная. — Один из судмедэкспертов имеет слабость к девушкам по вызову.