— Что ты делаешь? — Спрашивает Фостер.
Вставляю пустой магазин и оттягиваю затвор. Наклонив пистолет в сторону Фостера, я показываю ему магазин.
— Выбери пулю, — говорю я.
Все еще прижимая сломанную руку к груди, Фостер смотрит на бронзовые пули, рассыпанные вокруг его головы, отказываясь играть в эту игру.
— Как всегда упрямишься, — бормочу я и сам выбираю пулю. Я поднимаю ее, затем заряжаю патрон и опускаю затвор. Громкий щелчок заставляет Фостера зажмуриться.
— Ты когда-нибудь играл в русскую рулетку, Фостер?
Его глаза резко распахиваются.
— Ты сумасшедший. Нельзя играть в рулетку с гребаным «глоком»…
— Конечно, можно. — Я взвожу курок и прижимаю дуло к его виску. — Правила очень просты. Отвечай на вопрос честно, и я тебя не застрелю.
Он пытается вывернуться и издает сдавленный крик, когда наручники дергают его ногу назад.
Я приставляю пистолет к его голове.
— Закончил? — Он бросает на меня смертоносный взгляд, но на этот раз не двигается.
— Что, черт возьми, ты хочешь знать? — Выдавливает он сквозь стиснутые зубы.
— Ты когда-нибудь причинял вред животному? — Спрашиваю я.
— Какого…?
— Честно, Фостер. Сейчас это очень важно. Я узнаю, если ты солжешь.
Он тяжело дышит, боль усиливается, несмотря на адреналин.
— Нет. Никогда.
Я наклоняю голову, изучая его. Решив, что он говорит правду, я дергаю затвором, освобождая пулю.
— Минус одна, — говорю я и бросаю пулю через плечо.
Фостер стукается головой о землю, когда резко расслабляется, тяжело дыша.
— Это какой-то больной психологический эксперимент?
— Что-то вроде того. — Заряжаю еще один патрон в патронник и взвожу курок. — Осталось тринадцать пуль. Спорим, ты жалеешь, что загрузил сегодня полный магазин.
— Боже.
— Вы когда-нибудь применяли оружие на работе?
— Нет.
Мы продолжаем разговор, пули кончаются, а он дает мне ответы, которые я хочу знать. Пока мы не доходим до финального раунда.
К этому моменту Фостер перестает потеть. Он впадает в шок. Однако я до сих пор не получил нужного мне ответа. Он или нет оставляет свою подпись на жертвах.
Я вставляю пулю.
— Это не русская рулетка, если только иногда ты не направляешь эту чертову штуку на себя, — хрипло говорит он. Его глаза закрыты.
Я толкаю его стволом, пробуждая.
— Справедливо. А теперь обрати внимание. — Я вытягиваю его руку, и он едва сдерживает крик. Я вкладываю «глок» в его трясущуюся ладонь, помогая положить палец на спусковой крючок. — Не нарушай правила.
Он недоверчиво смотрит на меня. Быстро моргает, пытаясь убрать с глаз жгучий пот, затем опирается на локоть и целится мне в голову. Я опускаюсь, чтобы ему было легче. Я прикладываюсь лбом вплотную к дулу.
Он едва может держать пистолет, но я отдаю ему должное — упрямая решимость не позволяет ему уронить оружие.
— Спрашивай, — говорю я.
Холодная сталь дрожит у лба. Фостер улыбается.
— Пошел ты на хуй. — Палец дергается, он нажимает на курок, и затвор с громким щелчком возвращается в исходное положение. Глаза Фостера расширяются. Он снова пытается спустить курок, и я забираю пистолет.
Я показываю ему пулю в руке.
— Никто не проходит испытание, — говорю я, вставляю пулю, на этот раз не роняя ее в другую ладонь. — Прости. Не совсем верно. Лондон прошла.
— Поэтому ты оставил ее в живых?
Я проверяю пистолет, убеждаюсь, что он заряжен, и поднимаюсь на ноги.
— Ты детектив, — говорю я, направляя на него оружие. — Узнай сам.
— Подожди! — Фостер поднимает руку, словно хочет остановить пулю. — Ты не можешь этого сделать…
Вообще-то могу.
— Я не люблю оружие. Это так скучно. Но наша игра меня вдохновила. — Я провожу пальцем по спусковому крючку и целюсь.
Проезжающие машины слишком далеко, чтобы кто-нибудь услышал выстрелы.
Глава 46
НЮАНС
ЛОНДОН
У входа в больницу толпятся репортеры и операторы. Агент Нельсон ругается и направляет свой внедорожник к задней части здания.
— Еще раз повторю, что тебя здесь быть не должно, — говорит он.
Когда ранее этим утром стало известно, что детектива Фостера госпитализировали, в моей квартире появились Нельсон и группа агентов.
Фостер сделал краткое заявление для прессы, в котором заявил, что на него напал Грейсон Салливан. Власти все еще ждут результатов анализа ДНК, но СМИ уже везде это раструбили. И когда Фостер публично заявил, что заметил Грейсона внутри здания моего офиса, разразился хаос. По всему городу активизировалась полиция, общенациональная охота теперь сосредоточилась в Бангоре.
Мне сразу выделили охрану. Меня допросило ФБР, где пришлось неоднократно заявить, что я не имею никакого отношения к сбежавшему осужденному. После того, как меня выпустили, мне пришлось связаться с адвокатом, чтобы помешать ФБР обыскать мой этаж. К сожалению, все, что удалось Аллену Янгу — это отложить обыск. А пока не выписали ордер на обыск, он работает над защитой файлов моих пациентов.
Мне пришлось разразиться настоящей тирадой, чтобы покинуть собственный дом и навестить Фостера в больнице.
Я еще не поняла, что это означает, и входило ли в изначальный замысел Грейсона.
«Я займусь Фостером».
Так сказал Грейсон перед тем, как покинул меня, но такой уровень импульсивности совершенно для него нехарактерен. Поверить не могу, что после вчерашней ночи Грейсон позволил произойти такому безумию. Скорее мы недостаточно серьезно отнеслись к Фостеру, и вот к чему это привело.
Еще до суда Фостер стал для меня занозой в одном месте. А теперь его любительские поиски и дерзкое выступление перед СМИ снова превратили мою жизнь в цирк.
Агент Нельсон звонит другому агенту, уже находящемуся в отделении скорой помощи, а затем поворачивается ко мне.
— Десять минут. Затем мне придется увести тебя оттуда.
Ошеломленная, я смотрю на него.
— Я — подозреваемая?
Он смущается.
— Нет, — нерешительно отвечает он.
— Я под арестом? — Нажимаю я.
— Конечно, нет. Лондон…
— Тогда я свободный гражданин, агент. И хотя я ценю все, что ФБР сделало для моей защиты, откровенно говоря, я устала выполнять приказы. И прямо сейчас я собираюсь поговорить с Фостером.
Нельсон проводит рукой по волосам, тяжело вздыхая.
— Я не защитил тебя. — Он отворачивается, и я открываю рот, чтобы успокоить его, но он продолжает. — Я был неправ, отозвав твою охрану. Фостер — позор, но он был там, когда меня не было. Тебе могли причинить вред… или даже хуже. Салливан был в здании твоего офиса одновременно с тобой. — Затем он смотрит на меня. — Меня пугают… его мотивы. Что могло случиться.
Я смотрю ему в глаза, пораженная тем, насколько правдоподобной кажется его вина.
— Если бы Салливан хотел меня убить, он бы уже это сделал.
Он продолжает пристально на меня смотреть.
— Есть вещи похуже смерти.
Воздух во внедорожнике сгущается, между нами повисает тишина. С тех пор как Нельсон впервые обнаружил меня на месте преступления, он считает, что нездоровая одержимость Грейсона своим психологом — это то, что одновременно сохраняет мне жизнь и подвергает величайшей опасности.
Да. Есть вещи похуже смерти. Грейсон истязал меня и оставил в живых. Нельсона это смущало больше всего.
На этом спор заканчивается, и я берусь за дверную ручку.
— Опасные серийные убийцы — моя специальность, агент Нельсон. — Я открываю дверь. — Спасибо за ваши усилия, но я могу позаботиться о себе.
Я выскакиваю из внедорожника и закрываю дверь, прежде чем он успевает снова выплеснуть на меня свои чувства. Прямо сейчас я не могу справиться с тревогой из-за обыска в офисе и из-за того, что он окажется серийным убийцей, за которым должен охотиться.
И Фостер, и Нельсон были в моем поле зрения несколько месяцев, и я не подозревала ни одного из них. В глубине души я начинаю сомневаться в своих способностях, но я должна снова взять все в свои руки.