Видя непонимающее выражение, она сжимает мое лицо дрожащими руками.
— Бритвы…
— Были отравлены аконитом.
Нельсон стоит рядом с контейнером, нацелив на нас пистолет. Я прячу Лондон за спину.
— Это потрясающе, — говорит Нельсон. — Бескорыстный, героический убийца-психопат. Кажется, это оксюморон.
Теперь я чувствую — яд распространяется по организму.
Кожа покрывается липким потом. Шипы холода и жар пронзают тело, нервные окончания не реагируют должным образом. Мышцы подергиваются, начинаются спазмы. Вскоре последует тошнота. Судороги. Паралич. Удушье.
Мучительная смерть.
Сколько времени прошло с тех пор, как первое лезвие порезало кожу? Пять… шесть минут?
У меня мало времени.
Я преклоняю колени перед Лондон.
— Достань нож из моего кармана.
Паника в блестящих глазах сменяется ужасом.
— Что? Я не…
Глубокий смешок Нельсона действует на и без того натянутые нервы.
— О, это бесценно. Просто идеально. — Он стучит дулом пистолета по виску, словно раздумывает. — Да, Лондон. Тебе придется. Убийство из милосердия… чтобы прекратить его боль. Ты же не хочешь, чтобы он погиб мучительной смертью.
Я сглатываю и решительно смотрю на нее.
— Приставь лезвие к моему горлу.
— Грейсон… — Она закрывает глаза. Она знает, что это единственный выход, но борется с судьбой.
— Доверься, — шепчу. Я облизываю губы, во рту пересохло.
Неуверенно удерживая равновесие, она наклоняет голову и нежно целует меня в шею. Она говорит быстро и шепотом, ее слова предназначены только для моих ушей. Затем она скользит рукой в передний карман моих брюк и сжимает мой новенький выкидной нож.
— Я недооценил тебя, Нельсон, — кричу я ему, не отрывая взгляда от прекрасного лица Лондон.
Когда меня не станет, он либо выстрелит в нее, либо утопит в кислоте, закончив работу. Спектакль будет завершен. Это действительно гениально. Лондон и я — сообщники, любовники — уничтожены своими собственными ловушками. Своими руками.
Такой идеальный финал.
Может быть, именно здесь мы с Лондон совершили нашу первую ошибку. Полагая, что мы можем разлить по бутылкам наш идеальный кусочек рая. Увековечить его. Оставить только друг для друга.
Может быть, мы еще можем.
Но чем выше мы взлетали, заряжая друг друга, правя проклятым миром, который склонялся и дрожал перед богоподобными монстрами, которыми мы стали, тем больнее было наше падение.
Мы есть совершенство.
И мы — страх, который скрывается за ним.
Мы чествуем друг друга и живем только ради побед… и даже сейчас, когда я преклоняю колени перед своей темной богиней и молюсь о ее милосердии, Я ни о чем не жалею.
Мы действительно были счастливы.
Может быть, мы еще можем.
Острое, как бритва, лезвие ножа вдавливается в шею и царапает кожу, и я со свистом выдыхаю. В ее усыпанных золотом глазах я ищу искорку, которая скажет мне, что она готова. Ее дикие глаза полны ненависти и презрения, грудь вздымается, блестящие капли пота усеивают лоб.
Мой прекрасный ангел милосердия, превратившийся в мстительного ангела смерти.
— Сделай это, — приказываю я.
Ее рука тверда. Холодная сталь дразнит разгоряченную плоть.
— Закрой глаза, Грейсон. — Ее хриплый и грубый голос, обволакивал меня своей жестокостью и любовью.
Я прижимаюсь к ножу, вызывая кровь.
— Я хочу видеть удовольствие, которое это принесет тебе.
Она напряженно сглатывает, ее нежная шея пульсирует. Я чувствую ее силу у горла. Моя жажда по ней неутолима. Даже сейчас, когда она обеими руками сжимает оружие и начинает водить лезвием по коже, я жажду еще раз попробовать ее на вкус.
Смерть от руки возлюбленной. Высшая награда и наказание за наше совершенство.
Я не мог и мечтать о более идеальном финале.
Глава 56
ВЕЩЕСТВЕННЫЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
ЛОНДОН
— Брось оружие!
Мои руки неподвижны, лезвие дрожит от крепкой хватки. Тонкая полоска красных бусинок стекает по горлу Грейсона. Я смотрю на кровь, наполненную ядом.
Я узнаю грубый голос. Но стою на месте, не опуская нож.
Я должна закончить.
— Я сказал, брось, Лондон, — кричит детектив Фостер, нацелив на меня пистолет.
— Она не может. — Нельсон направляет оружие на Фостера. — У нее нет выбора. Ей придется убить его.
Я смотрю на детектива. Он в замешательстве, но, в конце концов, переводит оружие на Нельсона.
— В чем дело? — Вопрошает Фостер.
Нельсон шагает влево.
— Не… — Звук щелчка предохранителя разносится по помещению. Агент замирает. От царившего в комнате напряжения тяжело дышать.
Воспользовавшись тем, что они сосредоточены друг на друге, я оцениваю состояние Грейсона. Он слабеет. Лоб уже покрылся потом, лицевые мышцы дергаются от спазмов. Я знаю симптомы — я их заучила. Скоро начнутся судороги.
Ему недолго осталось.
В нашем сценарии есть два возможных исхода: прибытие Фостера приводит в движение первый.
— Я готов, — говорит Грейсон. — Ты тоже готова.
Я втягиваю воздух. Затем начинаю выступление:
— Ты охотился на подражателя, — говорю я Фостеру. Я ловлю его взгляд и смотрю ему прямо в глаза. Его глок по-прежнему направлен на Нельсона. — Убийства в Брансуике и Миннеаполисе. Вторая жертва в Рокленде. Даже проститутка, на которую ты наткнулся… — Я позволила ему самому осознать правду. — И ты был так близок к поимке убийцы. Работал вместе с ним почти все расследование.
Он хмурит густые брови. Когда правда, наконец, доходит до него, он сосредотачивается на мужчине перед собой.
— Я знал, что с тобой что-то не так.
Нельсон меняет позу, выпрямив плечи и вздёрнув подбородок.
— Ты не часть этого, Фостер. Неуклюжий, изгой-детектив, ты даже официально не занимаешься делом.
Раздается выстрел.
Тишина нарушена. Гремит стрельба, порождая громкое эхо и оставляя в ушах приглушенный звон. От страха я роняю нож. Грейсон прижимает меня к контейнеру и закрывает собой.
Я слышу громкий стон боли, а затем раздается еще один выстрел.
— Ненавижу оружие. — Я еле слышу голос Грейсона, от звона, шумевшего у ушах. — Вот как ты хочешь объявить о своем наследии, Нельсон! — Кричит он. — Истребляя своих жертв… Не очень оригинально.
Внезапно я больше не чувствую вес тела Грейсона. Он стонет, когда получает пинок по ребрам, а меня пронзает острая боль в затылке. Я падаю назад, голая кожа горит, когда Нельсон тащит меня по холодному металлу.
— Вставай, — бурчит Нельсон, дергая меня за волосы и заставляя встать.
Я набрасываюсь на него, целясь ногтями в лицо, но он легко отражает атаку и ударяет мне в висок прикладом пистолета. От боли голова раскалывается, перед глазами темнеет. Развернув, он притягивает меня к груди. Прижимает дуло к моей пульсирующей от боли голове.
Несмотря на боль, я бью ногами по полу, пытаясь найти опору, пока он тащит меня к контейнеру. Нельсон берет меня в захват, придушивая. Грейсон наблюдает за нами сквозь дымку боли и беспомощности, в то время как аконит разрушает его организм.
В ярости, я собираюсь с силами и хватаюсь за руку Нельсона, впиваясь в нее ногтями.
— Отпусти меня…
— Ни за что, — говорит он мне в ухо. — Ты прекрасна в роли заложницы, Лондон. Не подведи меня.
Когда зрение проясняется, я вижу Фостера. Он спрятался за опорную балку, используя ее как щит. Он придерживает руку в гипсе. Между пальцами просачивается кровь. Его подстрелили.
Грейсон умирает. Фостер ранен. Не знаю, насколько сильно, но он вряд ли сможет противостоять Нельсону. Я жертвенный агнец на алтаре побега Нельсона. И жива только, пока не превращусь в обузу. Тогда он от меня избавится.
Происходящее предстает кристально ясно. Настолько ясно, что я чувствую вкус кислоты, наполняющей воздух.
Я ловлю взгляд Грейсона и прекращаю сопротивляться. Ясность, которую я чувствую, отражается в его чистых голубых глазах. Он проигрывает битву, его осознание ускользает. Пора.