— Сюткин, — повторила она, серьезно глядя на меня.
— Понятия не имею, — индифферентно ответил я. — В Мурманске, наверное. Ты же забрала у него аккредитацию.
— Не я забрала, а он отдал, сам, — поправила она меня.
— Один хрен, — сказал я, — что в лоб, что по лбу.
— Ошибаешься, — загадочно проговорила она и, развернувшись, пошла к выходу.
На пути ее вырос Лева Яйцин.
— Одну минуту, — решительно остановил он ее. — Вы только что разговаривали с Лапшиным. Вы давно его знаете?
Выражения ее лица я не видел: она стояла спиной ко мне. По тому нетерпению, которое было написано на морде Левы, я понял, что она каким-то образом его игнорирует. Но вот она медленно повернулась. Я чуть не расхохотался, несмотря на трагичность обстановки. Лицо Юлии Рябининой выражало такое брезгливое недоумение, словно с ней заговорила мокрица.
— Лапшин, — смотрела она на меня. — Я что — должна терпеть и это? По-твоему, это — смешно?
— Юль, — я испугался, что она сочтет Леву моим единомышленником. — Это начальник охраны и безопасности. Яйцин.
— Кто?!
— Яйцин.
— Не смешно, Лапшин.
— Слушай, Юля…
Я рассказал ей о случившемся и показал на тело, которое так и лежало в окружении нескольких человек и на которое она не обратила внимания. Понимаю, что звучит это малоубедительно, но именно так все и было: Рябинина не увидела труп, когда вошла. Вы вольны верить в это или не верить, но на всякий случай скажу, что Лева Яйцин, например, не поверил.
— Вы хотите сказать, что только теперь заметили труп? — недоверчиво спросил он.
Юлия посмотрела на меня:
— Я должна ему отвечать?
— Он уполномочен, — пожал я плечами.
Она, наконец, обратила внимание на начальника охраны и безопасности Леву Яйцина:
— Я вошла в этот зал с одной единственной целью, — сказала она ему. — Найти одного знакомого. — Она кивнула на меня, — одного нашего общего знакомого. Когда я что-то ищу, остальное меня не интересует. Это свойство моей психической организации, если вам это что-то скажет. Таким образом и получилось, что я не обратила внимания на тело. Вы удовлетворены моим ответом?
— Нет, — сказал Лева. — Но вы можете идти.
— Спасибо, — язвительно поблагодарила его Рябинина и повернулась ко мне. — Проводи меня, Лапшин.
— А он останется! — решительно произнес Яйцин.
Рябинина вопросительно посмотрела на меня.
— Он имеет право?
— Черт его знает! — пожал я плечами. — Но даже если и имеет, очень скоро он его потеряет.
В дверях кают-компании, наконец, показались люди в белых халатах: молодой врач с помятым лицом и самая красивая медсестра, которую я когда-либо видел в своей жизни. Излишне даже говорить, что она была блондинкой и, как мне показалось, натуральной блондинкой.
— Наконец-то! — недовольно проговорил Лева, завидев эту пару. — Спишь долго, Блудов.
— Фамилия обязывает, — легко откликнулся врач, опускаясь перед телом.
— Доиграешься когда-нибудь, — продолжал ворчать Яйцин. Врач поднял голову и ласково на него посмотрел.
— Заткнись, Левушка, — мягко улыбаясь, попросил он. — Не видишь — люди делом пытаются заняться. А ты мешаешь. Нехорошо.
Мне показалось, что я его уже видел когда-то. Я попытался напрячься и вспомнить, но ничего не вышло. Казалось, что вот-вот вспомню, но в самое последнее мгновение образ куда-то девался из памяти. Я плюнул на все попытки вспомнить и стал следить за его действиями, держа под локоть Рябинину, которая тоже осталась и тоже внимательно наблюдала за действиями врача.
— Что там? — спросил Лева.
Врач недоуменно на него посмотрел:
— В каком смысле? — спросил он.
— Ну, диагноз какой?
— Лева, — вздохнул врач, — занимайся своим делом.
Вдруг, словно до него что-то дошло, он встрепенулся, осмотрелся по сторонам и снова посмотрел на Леву.
— Отпустите людей, Яйцин! — сказал он ему неожиданно злым голосом. — Не позорьте себя и фирму.
3
День прошел довольно тоскливо. Сразу после того, что произошло за завтраком, я вернулся в свою каюту и снова лег в надежде выспаться. Если с похмелья головная боль не дает покоя, лучшее против нее средство — хорошенько выспаться. Но сон ко мне, естественно, не шел.
Рябинина не захотела возвращаться в каюту вместе со мной. Едва мы получили высочайшее разрешение разойтись, я крепче сжал ее локоть и сказал: