— Хотите что-нибудь выпить? — спросил он меня.
Ну точно, светский прием, не иначе.
— Нет, благодарю, — отказался я. — Завязал на время круиза.
Это было правдой, я просто забыл вам сказать об этом.
— Что так? — прищурившись, посмотрел он на меня.
Интересно, почему, если в этой стране ты отказываешься от спиртного, на тебя смотрят, как на ущербного?
— Морская болезнь, знаете ли, — объяснил я ему. — Не переношу качки.
— Здесь нет качки, Григорий Иванович, — засмеялся Туровский.
— А вдруг?
Крыть ему было нечем и, мило улыбнувшись, он отошел и растворился в толпе отдыхающих.
Я с облегчением осмотрелся вокруг себя и, к своему удовольствию, заметил, что ко мне приближались Вероника и Вячеслав Сергеевич.
— Добрый вечер, Григорий Иванович, — издалека еще начала Вероника. — Мы думали, что вы заболели. Почему вас не было на ужине?
— Я действительно болел, — ответил я, — но теперь все в порядке.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Что ж, это радует, — сказала актриса. — Вы хотите сыграть?
— Боюсь, что я не умею, — развел я руками.
— Вы новичок? — оживилась Вероника. — Тогда вам обязательно нужно сыграть. Новичкам везет, если вы слышали об этом.
Я улыбнулся.
— Подозреваю, что им везет, даже если бы я об этом и не слышал, — сказал я. — Но только не мне. Мне никогда не везет в азартные игры. Я не Аркадий Арканов.
— И слава Богу, — включился в разговор Вячеслав Сергеевич. — Случай с Аркашей и его машиной — это уже легенда, ставшая мифом.
— Вы знакомы с Аркановым?
— Мы соседи.
Я хотел развить эту тему, мне нравится Арканов, люблю некоторые его вещи, но как раз в этот момент меня сзади похлопали по плечу.
Я обернулся и увидел Рябинину.
— О! — сказал я. — Познакомьтесь, пожалуйста. Юлия Ряб…
— Мы уже познакомились, — перебила она меня. — На ужине, пока ты спал.
— Да, — улыбалась Вероника. — Ваша невеста сказала нам, что вы заболели, и поскольку больше ничего она нам не поведала, мы решили, что вы заболели серьезно.
Моя невеста?! Да, она время зря не теряет.
— Расспрашивать о вас подробно мы сочли неудобным, — добавил Вячеслав Сергеевич.
— Понятно, — сказал я, не имея представления, что еще можно сказать в такой ситуации.
— Григорий, можно тебя на минуту? — спросила меня Рябинина, отводя в сторону и даже не задумываясь над тем, что выглядит это по меньшей мере бестактно.
Увлекаемый ее твердой рукой, я беспомощно улыбнулся Веронике, как бы извиняясь, на что она сделала просто понимающее лицо.
Оттащив меня метров на пять, Рябинина нашла более-менее тихий уголок и с ходу спросила:
— Ты знаешь, почему умер этот толстый бизнесмен? Ну, сегодня утром?
— Это все знают, — удивленно глядя на нее, ответил я. — От сердечного приступа.
— Да, так все думают, — кивнула Рябинина. — Но что-то здесь не так.
— В каком смысле?
У меня не было ни малейшей тени сомнения, что Юлия говорила все это серьезно. Более того, раз она говорит так, значит, именно так дело и обстоит. Я мог быть какого угодно мнения о ней как о женщине, но в профессиональных ее качествах я не сомневался никогда. Скорее, я засомневаюсь в собственных профессиональных качествах.
Итак, я ей тут же простил «невесту».
— У тебя есть основания сомневаться в диагнозе? — смотрел я на нее.
— Ничего не знаю про диагноз, — мотнула она головой. — Просто я случайно оказалась свидетельницей одного разговора. Очень интересного разговора, надо признаться.
Юлия собралась на ужин и довольно долго путалась в этих указателях на стенах. В это я сразу поверил. Ей трудно понять то, что понять легко. Зато то, что понять трудно, она с лету понимает. Но я отвлекся.
Итак, она плутала по лабиринтам коридоров, спросить дорогу было не у кого, она уже совсем отчаялась найти кают-компанию и перед одним из поворотов остановилась, чтобы прийти в себя и унять нараставшую в ней злость на себя, на меня и на этот чертов ужин. Вдруг где-то рядом послышались чьи-то легкие шаги, она уже было обрадовалась, приготовилась спросить, как пройти на ужин, но первая же фраза, услышанная ею, заставила ее насторожиться и профессионально замереть:
— Это было убийство, Леша, — говорил женский голос. — Самое настоящее убийство.
— С чего ты взяла? — второй голос был мужским, — обыкновенный инфаркт. — Шаги затихли — они остановились.
— Это было убийство, — повторила женщина. — Если даже не хуже.