— Тебя не должны были оставлять одну так надолго, — сказал он. — Никого никогда не оставляли.
— Это жестокое и необычное наказание, — сказала Виктория, отправляя в рот морковку. Она жевала ее медленно, тщательно, наблюдая за моей реакцией.
— Но ты необычная, так что, полагаю, это подходит.
— Она не заслуживала так долго быть в одиночестве! — воскликнул Александр, ударив кулаком. Его челюсть сжималась и разжималась, когда он смотрел на меня.
— Тебя ни в коем случае нельзя было оставлять в таком состоянии. Мы пытались найти тебя. Чего бы это ни стоило.
Я собиралась ответить, придумать что-нибудь умное, чтобы заставить его почувствовать себя лучше. Может быть, успокаивающий жест или какой-нибудь способ помочь ему расслабиться, но я ничего не могла придумать. Ничего утешительного не приходило на ум. Несмотря на то, что мое тело теперь было отдохнувшим, мой разум все еще был пойман в ловушку травмы, оставшейся после тьмы.
Однако мне не пришлось ничего говорить, потому что легкий шум разнесся по обеденному залу, как град по крыше. Приглушенное благоговение голосов, восклицающих, не произнося ничего громко и не привлекая внимания к говорящему.
Я вытянули шею, чтобы найти источник шума, и все за нашим столиком сделали то же самое.
В передней части зала распахнулась дверь, и вошли два человека. Они шли медленно, шаркая, словно древние. Один из них сгорбился, накинув на себя мантию с капюшоном, как будто хотел скрыть их от света зала. Другой положил руку на плечи первого, помогая и поддерживая их.
Я медленно встала, словно в замедленной съемке, когда поняла, на что смотрю.
Это был Люк, обнимающий знакомую фигуру. Моя единственная подруга и бунтарская девушка, которой я восхищалась и стремилась подражать.
Харлоу.
Но Харлоу выглядела разбитой и собранной по кусочкам, как будто ее сломали и плохо починили. В ней было что-то сбивающее с толку, не только ее тело, но и энергия вокруг нее. Обычно Харлоу была самым большим духом в комнате, той, которую все замечали и которая привлекала к себе внимание.
Но теперь она была тенью себя прежней. Она прихрамывала и была слаба, плащ закрывал ее с головы до ног, и я боялась, как будет выглядеть ее тело под ним. Оно выглядело бы так же, как мое до процедур. Спасительные косметические процедуры и лекарства предназначались только для Высших. В результате моя самая близкая подруга была брошена на произвол судьбы и осталась без поддержки.
Я ничего не могла с собой поделать. Я опрокинула свой стул на спинку и направилась к ним. Все взгляды были устремлены на меня, когда я пересекала комнату, ускоряясь по мере приближения.
— Харлоу, — позвала я. — Боже мой, что с тобой случилось?
Я ожидал увидеть в ее глазах что угодно, боль или печаль, даже радость от того, что она видит меня сейчас перед собой.
Но последнее, чего я ожидала, была чистая, дикая ярость.
Она пристально посмотрела на меня и скривила губы, усмехаясь:
— Ты случилась со мной, Уиллоу. Ты сделала это со мной. Я больше никогда не хочу с тобой разговаривать, так что будь добра, отвали, пока я не рассказала всем все твои маленькие грязные секреты.
Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и отступила назад, давая ей пройти. Мои глаза искали Люка, и когда я нашла его, он медленно покачал головой.
— Не сейчас, — одними губами произнес он, и хотя в нем не было ненависти ко мне или гнева, который был у Харлоу, он явно обозначал свое место во всем этом.
Низший с Низшими, и Высшая с Высшими.
Я никогда не чувствовал себя более разделенной или более одинокой.
Глава 4
— Ты не можешь винить себя, — сказал мне Александр позже той ночью. Они с Ромом пробрались в мою комнату и оказались по обе стороны от меня на моей большой, удобной кровати. Секса не было, только поцелуи и прикосновения, но ничего больше. Не то чтобы я этого не хотела. Я просто все еще была слишком измучена. И я жаждала их внимания и любви больше, чем их членов.
— Ты не виновата, — согласился Ром. — Это из-за этой сучки Бейкер. Она держала вас обеих там слишком долго. Я не могу поверить, что Харлоу так выжила. Она выглядела ужасно.
— Так я выглядела до процедур, — сказала я. — Мне тоже было так же плохо.