— Держись подальше от этого места, девочка, — предупредила ее тетя, когда Софи заговорила на эту тему вчера.
— Даже и думать не смей о том, чтобы направиться к этому древнему разрушающемуся дому. Место покинуто и превращается в руины.
— А с дороги он показался достаточно крепким. И таким черным и нависшим, так непрочно балансирующим на краю суши. И эта история…
— …которая рассказывает о насилии, преднамеренном или нет. Несчастье нависло над этим местом. Ходят слухи… — Тетушка Луиза наклонилась поближе и прошептала, — Ходят слухи, что своего рода порча никогда полностью не оставляла это место, даже после того, как его обитатели давно уже сошли в могилы.
— Вы говорите о проклятии, тетя Луиза? Или о призраках? Я знаю, что существует поверье, что Китинги все еще бродят по Эджкомбу, но конечно Вы не можете считать…
— Я считаю, что это место лучше избегать. Лучше сразу выброси его из головы.
Софи попыталась расспросить своих кузенов об этом поместье, но восемнадцатилетняя Рейчел повторила увещевания матери, а Доминик, на два года старше ее, только нахмурился, проворчал что-то непонятное и гордо удалился. Но предостережения только усилили желание Софи увидеть дом самой. Достигнув дороги, она остановилась перед железными коваными воротами: закрытыми, запертыми, под двойной защитой лодочной цепи, обернутой несколько раз вокруг, которая поддерживалась висячим замком размерами в два раза превосходящими ее ладонь.
НЕ ВХОДИТЬ. Сообщение на воротах повторяло словесное предупреждение тети Луизы. Обрамление из каменных столбов и высоких гранитных стен, которые тянулись по обе стороны, содержало тот же приказ: ДЕРЖАТЬСЯ ПОДАЛЬШЕ.
— Я так не думаю, — прошептала Софи.
Сам дом находился на расстоянии броска камешка от короткой подъездной дорожки, которая выходила на мощенный булыжником внешний двор. Внушительная пара горгулий охраняла по обе стороны тщательно спланированную галерею, увенчанную готической аркой. Окна были закрыты ставнями, которые усиливали дух заброшенности, пропитавший усадьбу.
У имения, вероятно, должен быть еще один вход. Софи занялась поисками.
За каретным сараем вдоль южной ограничивающей стены она нашла еще одни ворота поменьше, скрытые зарослями боярышника. Она отодвинула в сторону колючие кусты и нашла щеколду. Цепи не загораживали ей путь. Трепеща и задерживая дыхание от волнения, и отказываясь принимать ответ «нет», она проскользнула вовнутрь.
Покрытая грифелем дорожка привела ее к узкой дыре во внешней стороне живой изгороди, провела мимо сарая с садовыми инструментами и по склонам многоярусного сада. Неподалеку находилась теплица, восьмиугольное строение, напоминающее гигантскую беседку, большая часть краски на ней облупилась и под ней показалась древесина. На вершине ее покатой крыши был флюгер в виде двух скрещенных мечей с парусом на верхушке, который трепетал на ржавом болте.
Дорожка вела ее мимо пересохшего фонтана и через деревянный пешеходный мостик. Заросли папоротника и длинные колючие шипы камыша наводнили узенький ручей внизу. Оттуда она прошла через посадку фруктовых деревьев и вверх по садовым склонам. Несколько ступенек находились на травянистом подъеме на террасу, куда выходили несколько застекленных дверей дома. Софи поднялась по ступенькам и тихонько с удовольствием посмеялась над суевериями тети Луизы. Эджкомб все-таки оказался просто домом. Наполненным историей и туманными легендами, это верно. Но призраки?
Она устроилась на верхней ступеньке, сняла сумку с плеча и достала перо, пузырек с чернилами и кожаную записную книжку. Спрятав растрепавшуюся от ветра прядь волос под шляпку, она нашла чистую страницу.
— Дом, согнувшийся на краю света, — написала она, — бросает вызов стихиям — ветру, грозам и морю попробовать на нем свою силу и отправиться ко всем чертям.
Ну. Ей, определенно, придется переписать последнее слово. Дедушка Сент-Клер, владелец и главный редактор Бикон, одной из популярнейших лондонских газет, выходящей раз в неделю, никогда бы не отправил такое в печать. Также как он никогда не публиковал характерные отрывки Софи под ее настоящим, определенно, женским именем. Нет, если она желала продолжать писать некоторые статьи для Бикон, она обязана делать это под псевдонимом Сайласа Сиклера, и даже более того, писать на такие темы, которые ее семья считала подходящими для леди.
Софи Сент-Клер, хорошие девочки не задают докучливых вопросов… Хорошие девочки предоставляют сообщение новостей мужчинам… Хорошие девочки проводят время за подходящими занятиями: например, вышиванием, рисованием и игрой на фортепиано…
Софи, ты не могла бы, хоть раз вести себя так, как подобает приличной молодой леди?
Как же она не любила приличное. Презирала должное. Ненавидела хорошее. Несмотря на то, что всю жизнь она стремилась копировать все три понятия и даже более того, но она всегда была далека от успеха. Если любопытство убивает кошку, как ее всегда предупреждала мать, тогда Софи играла со смертью всю свою жизнь.
К тому же она была совсем не леди, во всяком случае, в полном смысле этого слова. Сент-Клеры не могли похвастаться титулами, земельные владения были приобретены недавно на деньги, которые скопил дедушка, работая в газете и делая инвестиционные вложения. Сент-Клеры принадлежали к рабочему классу, ястребы в павлиньих перьях, и Софи не считала это позором.
Держа ручку над страницей, она осматривала дом. Быстрый подсчет закрытых ставнями окон дал ей представление, что в доме около пятнадцати комнат, расположенных по обе стороны от квадратной башни, которая, три столетия назад, была крепостью на побережье сэра Джека и леди Маргарет Китинг.
Согласно легендам, которые Софии читала в детстве, эта пара правила морями десять лет, от Корнуолла до севера Франции, до Ирландии и обратно, распределяя товары среди тех, кто не мог себе позволить акцизный сбор. В действительности их методы не всегда были благотворительными. Китинги жестоко нападали на тех, кто им противостоял, включая военно-морские суда, у них была ужасная привычка связывать раненных жертв вместе и кидать их в воду, где их ожидала смерть.
В конце концов, везение сэра Джека закончилось. После его смерти прямо тут на берегу от рук матросов Королевского флота, леди Мери пришла в ярость. На своем корабле она отправилась в беспокойные воды за пределы территориальных и принялась неистово убивать и грабить, пока ее не поймали, связали и повесили.
Будь хорошей девочкой, Софи.
Ох, очень хорошо. Сегодня она попытается поразмыслить об архитектуре, а не о жестокой пиратской истории. Она приложила ручку на бумагу.
— Мрачный часовой, чьи гранитные стены, казалось, доставлены из древней завесы, чьи тайны и воспоминания находятся в ловушке каждого высеченного блока…
Кружащий вихрь внезапно прекратился, сменившись полной неподвижностью, которая сразу вызвала ощущение чего-то…неестественного. Тяжелая тишина легла на деревья, а птицы, сидящие на своих ветках, казалось, застыли в состоянии молчаливого ожидания.
Беспокойно. Страшно. Она посмотрела на дом.
Туча закрыла солнце, погружая камни и лес во мрак, и мурашки побежали по ее позвоночнику. Чувство нервного ожидания трепетало в ее желудки. Разве ставни на том окне с выступом в дальнем углу были все время открыты?
Она неподвижно сидела и смотрела. Ждала… когда ветер поднимется; когда раскидистые рябины, кизилы и неподстриженные фруктовые деревья снова начнут скрипеть; а дом останется таким же темным, пустым и совсем неизменившимся.
Но тот не оправдал ее ожидания. Пока Софи смотрела, занавеска на данном открытом окне сдвинулась в сторону, а потом вернулась на свое место.
В мгновение ока она вскочила и поднесла руку ко рту, а ее записная книжка упала с сильным стуком на террасу. Перо пролетело по ступенькам, пульс скакнул, и она продолжала отступать, пока под ногой не оказалась пустота. Она чуть не упала с лестницы, но быстрым движением восстановила равновесие.