— Если мне позволят… — поднялся со своего кресла лорд Дугари. Весь Центаурум замолчал, но не потому, что уважал сказавшего эти слова, а из-за того, что все ждали, когда он начнет кашлять. Как только это произошло, один наиболее веселый индивидуум также начал очень громко кашлять, и все засмеялись. Лорд Дугари не выглядел удивлённым, не был удивлен и лорд Вало.
— Если… мне… позволят, — твёрдо сказал Дугари. — Конечно, последние события бросают тень на министра Моллари… Конечно… Возможно, если мы… — От сильного кашля он согнулся пополам, стуча себя по груди.
— Так мы ничего не достигнем, — сердито заметил Вало. — Сколько мы ещё…?
В комнате воцарилась тишина, когда встал один из наиболее уважаемых членов Центаурума. Малачи, премьер-министр при Турхане, время правления которого сейчас воспринималось как золотой век, — то есть это было так давно, что люди уже забыли, какой в действительности была та эпоха, и так недавно, что ещё были живы свидетели тех лет. Малачи покинул столицу после смерти Турхана, ходили слухи, что он покончил собой. Вернувшись всего лишь несколько недель назад, он выступил с речью, которая привела к избранию Рифы. Немногие из ныне живущих были столь же выдающимися, уважаемыми и влиятельными.
Малачи так же был ответственен за убийство Рифы и ложное обвинение бывшего министра Лондо Моллари, но это были настолько незначительные детали, что он не считал необходимым с кем-либо делиться ими.
— Уважаемые лорды и министры, — начал он, — могу ли я внести предложение?
Мысли ничего не значили для женщины, которая некогда была Сьюзен Ивановой. Ни мысли, ни идеи, ни образы. Ничто кроме знания, кем она была, что она потеряла, и что она должна была сделать.
Трёх человек любила она. Всего трёх за всю жизнь.
Её мать: убита Пси-корпусом много лет назад. Убита фактически, если не буквально. Сьюзен никогда не переставала горевать, никогда не переставала помнить. Вся её оставшаяся жизнь была определена этим единственным событием. Однажды Сьюзен был задан простой прямой вопрос: «Чего ты хочешь?». Отвечая на него, она вспоминала глаза своей матери.
Маркус Коул: убит самой Сьюзен. Убит фактически, а не только на словах. Мечтатель, вырванный из мира грёз. Идеалист, видевший только боль. Любовник, чья душа навсегда принадлежала другой. Сьюзен убила его — случайно, но ей не было от этого легче.
Лорел Такашима: убита… где-то. Как-то. Сьюзен не знала, кто конкретно сделал это, но она знала, кого винить. По крайней мере, она знала, кого должна винить из тех, кто был здесь.
Они спросили: «Чего ты хочешь?». И она ответила. Она хотела быть в безопасности. Она не хотела быть одинокой. Она не хотела бояться Пси-корпуса. Она хотела быть в безопасности.
Он идёт. Посол Дэвид Шеридан. Тот, кто занял её место. Тот, ко свалил на неё все провалы. Тот, кто что-то знал о смерти Лорел. Тот, кто не сдержал своего обещания.
Сьюзен не знала, как у нее получалось двигаться так быстро, или как она достала оружие. Со дня смерти Лорел она не думала вообще ни о чём. Она жила только местью, только убийством, только своим жутким криком.
— ВЫ ОБЕЩАЛИ, Я БУДУ В БЕЗОПАСНОСТИ!
Она поняла, что произнесла эти слова вслух, только когда Шеридан повернулся к ней, его глаза почти смеялись.
Волна боли заставила Сьюзен упасть, оружие выскользнуло из её пальцев. Она могла видеть охрану позади себя, — как она не заметила их раньше? Они были готовы убить её.
О, Лорел, ты обещала. Ты сказала, что никогда не покинешь меня.
— Нет, — сказал посол Шеридан, его чёткие слова проникли сквозь завесу вокруг сознания Сьюзен. — Нет, не убивайте её. Я думаю, мы сможем найти ей другое применение. Куда более занятное.
Она потеряла сознание.
Он плакал… снова. Кажется, не было ещё такой ночи, когда сон Майкла и Лианы Гарибальди не был бы прерван его плачем; пронзительным, требующим, зовущим.
Лиана поднялась и села на кровати. Позади неё раздался жалобный звук — Майкл тоже проснулся.
— Только не снова, — прошептала Лиана. — Только не… снова…
— Я возьму это на себя, — пробормотал Майкл, поднимаясь с кровати и одеваясь. Лиана взглянула на него и легла. Она не высыпалась в последнее время, даже в те ночи, что не прерывались плачем. Её сны были наполнены тяжёлыми мыслями и тревогами. Страшными видениями о потере мужа и сына, об одиночестве, о… её отце…
Майкл вышел из комнаты, надеясь, что его жена поспит хотя бы ещё немного. Видит бог, ей это необходимо. Ему, по правде говоря, тоже, но он выдержит, если надо. Попытка Лианы вернуться к работе вызвала больше проблем, чем она ожидала. Бестер замыслил что-то недоброе, и его люди, — в том числе и Лиана, — испытывали сильное давление. А тут ещё болезнь ребёнка — просто ещё одна из обычных бытовых проблем, но в настоящий момент…
Майкл взял на руки сына — своего сына! — Френка Альфреда Кеммер-Гарибальди, и медленно вышел в гостиную. Он… думал. В последнее время он много думал. Он не понимал, что происходит в галактике. До него дошли слухи о бомбардировке Минбара. Он слышал, что атмосфера и вода были отравлены, окружающая среда уничтожена, сотни тысяч погибли. И это сделали люди. Его люди, такие же, как и он сам, имеющие жён, детей, дом, надежды, стремления и мечты.