И еще его сдерживали черная одежда Рейнджера и посох на ее поясе.
Она сложила на груди руки и изучила его ледяным взглядом.
— Я знаю таких, как ты. — неожиданно сказала она.
— Что?
— Любовный путешественник, так? Турист, с женщиной в каждом порту и кучей историй про удивительные вещи, которые он видел.
— Ну... — Джек замялся. Последнее было правдой. Он видел многое, хотя возможно и ничего такого, что могло бы впечатлить Рейнджера. Но что касается женщин... Ну были очень быстротечные отношения с владелицей бара на заново отстроенной Орионской колонии, и мимолетный роман в путешествии от Велатастата до Таролина-2, но и только. Едва ли его можно было назвать Казановой, и он возмутился такому сравнению.
Тем не менее, он был достаточно умен, чтобы придержать свое возмущение при себе.
— Я обвиняюсь в чем–то? — спросил он. — Вообще–то я действительно ничего плохого не делал.
— Да. — ответила она. — Я знаю. Я следовала за тобой с тех пор, как ты зашел в Гниющий Квартал. Я могу сказать, что ты заблудился.
— Черт... — пробормотал Джек себе под нос. Он действительно был настолько открытым?
— К тому же, Хетке во всем признался. Мы действительно не считали, что ты с ними связан, но должны были удостовериться.
— Если вы были так уверены, то почему меня арестовали?
Она выглядела чуть смущенной.
— Не мое дело комментировать рейнджерские правила. — сказала она с оттенком холодности.
— Как хотите. Теперь я могу идти?
— Да.
— И мои вещи вернут?
— Было бы что...
— Может и нет, но это все что у меня есть.
— Да, ты все получишь обратно. Тебе понадобится описать их.
— Хорошо. — Джек попытался вспомнить, что же он нес с собой. Вещей было немного, но...
Просто замечательно...
— Даже фотографии.
Черт.
Он попытался не залиться краской.
— Да... хорошо...
Ее лицо вдруг стало чуть жестче. До этого казалось что она вот–вот улыбнется, и это совершенно изменило ее облик. Она все равно была красива, но когда она улыбалась — то становилась действительно прекрасной, и также — гораздо моложе. Поначалу Джек думал что она на добрых пять лет старше его, но теперь он пересмотрел впечатление. Она была одного с ним возраста, может быть даже младше.
Она открыла дверь камеры и повернулась.
— Следуй за мной. — холодно сказала она.
Джек последовал.
Найти транспорт не было трудно. Мосейа была космопортом. Провинциальным, но все равно — космопортом. Здесь прилетало и улетало достаточно кораблей, и один из них пожелал послужить транспортом для минбарца и его внучки.
Дералайн с жадным интересом слушала как ее дед договаривался с Вестиром, маркабским паломником. Судя по всему Вестир путешествовал, чтобы посетить все святые места в галактике, в особенности храмы в честь погибших в Великой Войне. Дералайн не видела в этом особого смысла. Война закончилась десятилетия назад. Даже ее дед еще не был рожден, когда она закончилась.
Но Парлэйн достиг в каком–то роде приятельства с Вестиром и успешно договорился о проезде для них двоих на маленьком корабле маркаба.
Дералайн едва могла уснуть в ночь перед отлетом. Она прежде еще никогда не покидала планету. Увидеть космос — это было пленительно, волнующе, удивительно...
На самом деле это оказалось скучно. Ближайшие прыжковые врата были лишь в нескольких часах лета, но путешествие сквозь гиперпространство показалось вечностью. Поначалу цвета и кружение света удивляли ее, но вскоре стали скучны.
Ее дед был очень замкнут, и проводил большинство времени либо медитируя, либо негромко разговаривая с Вестиром, обсуждая вещи, которые она не понимала.
— Так'ча согрешили перед Валеном. — сказал Вестир во время одного такого спора. Это было не совсем спором, потому что оба говорили негромко и уважительно, но все равно серьезные разногласия были очевидны.
— Они верили, что действуют из лучших побуждений. — парировал Парлэйн. — Кто назовет себя злом, если думает, что его действия есть добро?
— Слова легки. Дела — вот что имеет значение. Намерения, сами по себе, мало значат. Даже если они были хороши, что сомнительно. Слава и власть были их устремлениями.
— С первым — согласен, но не со вторым. Так'ча чистосердечно служили и уважали Валена. Они повиновались ему. Если они поступали неправильно — разве не должен был он удержать их, или же иначе учить их?
— Он делал это.
— Он пытался. Он мог намереваться — но как ты и сказал, одни намерения мало что значат.
Вестир немного обиделся на это.
— Вален был героем, святым, посланным Духами, чтобы спасти нас всех.
— Вален был человеком. Великим человеком, да. Великим вождем, и благородным мужчиной. Но и у него были недостатки, и не нам пытаться доказывать, что таких недостатков не было.
— Поскольку ты его крови, я не буду считать оскорблением такие замечания.
Парлэйн рассмеялся в ответ.
— Я не его крови. В этом я тебя могу уверить.
— Ты минбарец. Все минбарцы — его крови.
Позже Дералайн попыталась расспросить его о Валене. Она никогда не слышала про Так'ча, но, разумеется, знала про Валена. Она наконец набралась смелости, чтобы спросить деда — знал ли он его.
Он задержался с ответом.
— Нет. - наконец сказал он. — Не думаю, чтобы кто–то действительно знал его. Кроме, быть может, Дераннимер. Все остальные знали только грани, части целого.
— Ты знал ее?
— Дераннимер? Да. Когда был ребенком, в твоем возрасте и чуть старше.
— Какой она была?
— Она была... — он прикрыл глаза, вспоминая. — Доброй, но отягощенной огромной печалью. Она слишком часто видела, как умирают любимые, слишком многие ушли от нее. Она сделала так много великого, но и так много того, о чем стоит пожалеть. К концу жизни, я думаю, все это стало слишком тяжело для нее.
— Сколько ей было, когда она умерла? — холодок коснулся ее сердца.
— Моложе, чем я теперь.
— Ты жалеешь о чем–нибудь, дедушка?
От этого он открыл глаза и улыбнулся.
— Нет, малышка. В этом мне повезло. Я ни о чем не жалею. Я надеюсь, что тебе к моим годам повезет так же.
Тогда она почти что задала ему этот вопрос. Про ее бабушку. Внезапная близость возникла между ними, и она хотела узнать что–нибудь о его прошлом, про его молодость и воспитание. Трудно было представить его в ее возрасте, и еще труднее — представить себя в его летах.
Но момент прошел, и вопрос остался незаданным.
И они продолжали путешествие — к Минбару, к его прошлому, и ее будущему.
Он снова был свободен. Готов прокладывать свой путь в колыбели свободы и вольностей, с кислым привкусом во рту.
Джек не мог точно описать то, что чувствует. Это было полу–разочарование, полу–обида. Это было чувством ребенка, который только что узнал, что мир не так хорош, что его родители не всемогущи, и его друзья на всю жизнь — не такие уж друзья на самом деле.
Он был на Казоми-7, месте рождения Альянса, и это казалось просто неправильным.
Это было неразумно — он это понимал. Чужаки это или люди — все те же биологические импульсы двигают ими. Люди все так же способны на жестокость, бесчестность, безрассудство и... просто такова природа вещей.