Когда он закончил говорить, Сильфида промолчала, а затем спросила:
— И ты видел всё это, закрыв свои глаза?
Он кивнул, переполненный чувствами.
— Как же это несправедливо, — пробормотала она. — Ты просто взял, и обнаружил, что можешь так делать?
— Раньше я никогда не пробовал этого ночью, — ответил он. — Возможно, многие из нас умеют это делать.
— Никто и никогда не говорил нам, что рукокрылы умеют видеть в темноте.
— Думаешь, что я единственный, кто может так делать? — спросил он.
Он не мог сдержать ощущения удовольствия от мысли, что он был обладателем особого умения.
— Наверное, я должен спросить Маму, делала ли она так когда-нибудь.
Сильфида фыркнула:
— Она просто скажет, чтобы ты прекратил быть не таким, как все.
Сумрак начал ощущать беспокойство.
— Я не хочу, чтобы папа думал, что я уродец.
Отец всегда казался терпимым к другим его отличиям — к его странным бесшёрстным крыльям, к отсутствующим когтям, к слабым задним лапам, и ещё к большим ушам — но, возможно, эта новая вещь вышла бы за рамки его терпения. Он помнил ярость на морде отца, когда тот огрызнулся на Сильфиду. Сумраку никогда не хотелось, чтобы она обернулась и против него самого.
— Не волнуйся, — сказала Сильфида. — Ты в любом случае всегда был любимчиком у Папы.
— Это неправда, — произнёс Сумрак, ощущая при этом неловкость.
— Он никогда не сердился на тебя. Всегда только на меня. Просто он думает, что я шумная.
— Да, бываешь иной раз.
— Если бы я была самцом, ему бы дела не было до этого. Всё из-за того, что я самка. Папа не ждёт от самок слишком многого.
— Нет, Сильфида! — Сумрак был изумлён. Раньше он даже подумать об этом не мог. Ведь Папа же всегда хорошо обращался с Мамой?
— Ты не заметил этого лишь потому, что ты самец. Самцы дают имена в своих семьях. Самцы становятся предводителями и старейшинами.
— Нова старейшина, и она самка!
— И это приводит Папу в бешенство. Просто посмотри, как он обращался с нею во время собрания.
— Она этого заслужила!
— Она? А что, если она права?
— Сильфида! Папа прав.
— Да, Папа тоже так думает, — фыркнула сестра. — Причём постоянно.
— Папа знает всё лучше, чем все мы, — напомнил ей Сумрак. — Он старше, и он был предводителем уже двадцать лет.
— Тогда спроси его о том, как видеть в темноте, — сказала Сильфида, немного надувшись на него. — И посмотри, что он скажет.
Сумрак уже не ощущал прежней уверенности. Завтра будет организована экспедиция по поиску гнёзд ящеров на острове, и его отец будет полностью занят этим делом.
— Я просто надеюсь, что я не единственный, — сказал Сумрак.
Сильфида уклончиво хрюкнула.
— Я пошла спать. Ты идёшь?
— Я скоро вернусь.
Вновь оставшись в одиночестве, Сумрак устроился на ветке и устремил свой звуковой взор на мёртвого ящера. Облик его огромного крыла вспыхнул перед его мысленным взглядом — бесшёрстное, туго натянутое на кость — по сути своей не так уж сильно отличающееся от его собственных парусов. Не слишком приятная мысль. Он позволил образу быстро раствориться в своих мыслях. В своих ноздрях он всё ещё обонял дурно пахнущее дыхание умирающего существа. «Даю тебе мои крылья». Он осознал, что дрожит. Он ощущал себя так, словно ящер распахнул перед ним небеса всего мира.
ГЛАВА 5. Рыщущие
С вершины холма Хищнозуб разглядел знакомый вид своего леса. Его шаги стали длиннее, и Пантера шла рядом с ним в том же темпе. Сейчас дневная жара достигла своего пика, но он сгорал от желания вернуться домой после стольких дней странствий. Его шерсть слиплась от пота и пыли, а дыхание было сбивчивым.
Заходя под густой покров из деревьев и папоротника, Хищнозуб почувствовал, как по его телу прокатилась волна облегчения и отличного самочувствия. Свет померк, пробиваясь сквозь высокий полог леса. Зрачки Хищнозуба расширились. Его кожа остыла, и он стоял, впитывая с каждым глубоким вдохом горячо любимые запахи леса.
Он и Пантера ориентировались по запаховым следам, которыми отмечала свой путь в подлеске их стая. Он знал, что вокруг него были другие фелиды, встряхивающиеся после полуденного сна или тихо ухаживающие за собой, свернувшись клубочком на земле или на нижних ветвях деревьев. Хищнозуб чувствовал, что за ним следит множество глаз, и слышал, как шепчут его имя, вначале тихо, словно бриз, а затем всё громче и громче, когда голоса множества фелид хором повторяли его.
«Хищнозуб… Это Хищнозуб… Хищнозуб вернулся!»
На эту последнюю охоту было отправлено множество пар охотников-фелид, и его с Пантерой послали дальше всех. Они были в пути целый месяц, и он был практически уверен в том, что они вернулись последними. Когда они подошли к ядовитому сумаху — дереву, которое отмечало собой центр территории клана Рыщущих — их неотступно сопровождали уже сотни фелид, двигавшихся вместе с ними по деревьям и по земле. Хищнозуб по запаху ощущал их ожидание.
Он остановился у основания ствола сумаха и оглядел его ветви. Эти деревья часто встречались в лесу, и фелиды издавна облюбовали их, потому что прикосновение их листьев быстро вызывало появление раздражающей сыпи у многих животных, в том числе у ящеров. Однако фелиды обладали иммунитетом к яду, поэтому для них такие деревья были островками безопасности.
Патриофелис, вождь Рыщущих, спустился на нижнюю ветвь, слегка прихрамывая на своих старых лапах. Его бледно-коричневая шерсть была подёрнута сединой.
— Хищнозуб! И Пантера! Добро пожаловать домой!
Он достаточно проворно спрыгнул на землю и нежно обнюхал Хищнозуба и Пантеру в знак приветствия.
— Вы вернулись последними, — сказал Патриофелис. — Некоторые уже начали волноваться, но не я. Ничто не могло причинить вред двум нашим лучшим охотникам.
— А другие? — нетерпеливо спросил Хищнозуб. — Что они нашли?
— Ничего. Ни единого гнезда. А вы?
— Всего лишь одно гнездо кетцаля с двумя яйцами. Ни одного знака присутствия матери или отца. Думаю, они мертвы. Мы уничтожили яйца.
— Значит, это были последние яйца, — хрипло сказал Патриофелис. — Хищнозуб и Пантера уничтожили последнее гнездо!
Он выгнул спину, широко разинул челюсти, показав чёрные дёсны и всё ещё острые зубы, и издал ликующий вопль, подняв голову к небу. Его крик подхватили все Рыщущие — тысячи других фелид.
Цепляясь когтями, Патриофелис стремительно влез на нижнюю ветвь сумаха, и восторженные вопли клана стихли, когда их вождь заговорил.
— Три дня назад мы получили сообщения от других звериных королевств. От бегущих-по-деревьям, парамисов, рукокрылов и многих других. Ни одна из их партий охотников уже больше месяца не обнаруживала ни одного гнезда. Это может означать только одно. Мы одержали победу. Договор успешно выполнен.
Рыщущие снова заревели в знак одобрения.
— Этого было бы невозможно добиться без наших храбрых охотников, — продолжал Патриофелис. — Все животные упорно трудились, но никто — тяжелее и дольше, чем фелиды! Я пошлю эмиссаров в другие королевства, чтобы сообщить им о великолепной и окончательной победе, одержанной Хищнозубом и Пантерой. Битва выиграна. Ящеры исчезли, и мы унаследовали землю!
Хищнозуб воспринимал теплоту и запах похвал Рыщущих, словно пьянящий запах мускуса. Это заставило взреветь и его самого; он ощущал себя лоснящимся и сильным, готовым сражаться и искать пищу.
Тщательно почистившись, Хищнозуб отправился на поиск еды. Обшаривая лес, он нашёл достаточно много плодов и корней, личинок и других насекомых… Но он не мог забыть вкус плоти ящеров, и из-за этих воспоминаний пища казалась ему невкусной и неаппетитной. Значительную часть традиционного рациона фелид составляли насекомые, главным образом крупные жуки с прочным панцирем, которых можно было выкопать из-под камней или упавших сучьев. Они быстро бегали на своих многочисленных ногах, но достаточно было перевернуть их, и мягкое брюшко оказывалось беззащитным. Их плоть, однако, была холодной и бескровной.