У него перехватило дыхание.
Терикс не соврал. Они были покрыты зелёным мхом и обвиты усиками растений, поэтому, пользуясь лишь зрением, он мог бы принять их за изгибающиеся ветви. Но его эхозрение отчётливо определило, в каком порядке они располагались: это был ряд арок, поднимающихся из земли.
Рёбра!
То, что вначале выглядело как листья, прилипшие к рёбрам из-за дождя и грязи, оказалось остатками кожи и чешуи.
Почему же ни одна из последних экспедиций рукокрылов не наткнулась на эти останки? Он предположил, что все они были связаны с побережьем и ничего не искали в самом лесу. И было бы достаточно легко не заметить кости, если не знать, что они были там.
Он продолжил исследовать их своим эхозрением, изменяя силу щелчков. За рёбрами он обнаружил гладкую поверхность большого черепа, очистившуюся за все эти годы. И разбросанные по всему подлеску…
Сумрак очень долго изучал эти вещи, слушая потоки возвращающегося к нему эха, чтобы быть до конца уверенным.
Это могли быть только осколки яичной скорлупы, толстые и морщинистые снаружи, но гладкие и вогнутые с внутренней стороны. Среди осколков скорлупы были рассыпаны мелкие кости. Возможно, кость ноги. Когтистая ступня. Два черепа, не намного больше его собственного.
На этом острове жили ящеры, и похоже на то, что их яйца были уничтожены.
Но кто из рукокрылов их колонии смог бы это сделать?
Ответ пришёл к нему едва ли не раньше, чем он задался этим вопросом.
Нова.
Когда он летел обратно к секвойе, голова гудела от только что увиденного. Он был уже недалеко от дерева, когда разглядел впереди другого рукокрыла. С удивлением он осознал, что рукокрыл не планировал в воздухе. Он пытался летать.
Сумрак подлетел ближе, стараясь получше разглядеть его сквозь путаницу ветвей, спрашивая себя, кто же это, на самом деле, мог быть. Его успехи были ничуть не больше, чем у любого из остальных; он неуклюже махал парусами, взбалтывая ими воздух, но совсем не двигался. Всё дело только в скорости, с сожалением думал Сумрак; они никогда не сумеют достаточно быстро хлопать своими парусами.
Он не хотел смутить своим появлением рукокрыла, и готов был его облететь, когда разглядел полосы серой шерсти у него на боках. Неожиданно рукокрыл развернулся в воздухе и взглянул прямо на него; Сумрак понял, кто это был. Его отец быстро раскрыл паруса полностью и спланировал, опустившись прямо на ветку.
— Сумрак? — окликнул он.
— Привет! — отозвался Сумрак, порхнув поближе. Он чувствовал себя неловко: отец явно не хотел, чтобы кто-нибудь его увидел.
— Я хотел попробовать, — бодро сказал отец. — Просто узнать, что чувствуешь, когда делаешь это.
Когда Сумрак сел, он смог разглядеть, что отец тяжело дышал. Он явно очень старался, причём достаточно долго.
— Это действительно трудно, — сказал Сумрак. — И утомительно. У меня самого всё ещё есть трудности…
Отец с нежностью понюхал его.
— Не надо утешать меня, Сумрак. Я слишком стар и мудр, чтобы тосковать о чём-то, чем мне не дано обладать. Я полностью удовлетворён тем, что умею планировать.
— Да, знаю, — сказал Сумрак, кивнув в знак согласия. До него дошло, что они оба притворялись. Внезапно ему стало грустно. Он всегда видел, каким упорством обладает его отец. И вопреки здравому смыслу он надеялся, что его отец сможет летать, даже если у него в груди плечах не будет правильных мускулов. Но отец сдался, и Сумрак ненавидел это чувство. Кроме того, это заставило его слегка испугаться.
— Где ты был? — спросил его отец. — Мне не нравится, когда ты улетаешь так далеко от дерева.
— Знаю, прости. Но… — он пытался придумать, с чего лучше начать. Он планировал свою речь по пути домой, но эта внезапная встреча совершенно сбила его с мысли.
— Я был на Верхнем Пределе, — начал он, — и у меня был разговор с птицей.
— Ты говорил с птицей?
— Мы оставались на своих собственных территориях. Главным образом, — добавил Сумрак, и поспешно продолжил. — Он хотел увидеть, как я летаю, а я хотел посмотреть, как летает он, а потом, чуть позже, он назвал меня яйцеедом.
— И это в наше время? — сказал отец и расхохотался. — Вижу, они явно знакомы с тем, что делали наши дальние родичи на материке.
— Я пробовал объяснить, что мы были другими, — продолжил Сумрак. — Но Тер…
Он замолк на полуслове, не желая, чтобы его отец знал, что ему известно имя Терикса; было бы похоже на то, что они стали друзьями.
— … Птица сказала, что когда-то на этом острове жили ящеры, и что мы разорили их гнездо.
Икарон казался настроенным скептически.
— Вряд ли птицы — самый надёжный источник сведений. Между нами и ними никогда не было дружбы. Они — потомки ящеров.
— Правда?
— Чистейшая. Давным-давно они были пернатыми ящерами, которые умели лазать по деревьям. Потом они научились летать.
Сумрак был настолько поражён этой информацией, что ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями.
— Просто птица сказала мне, что на острове были кости ящеров. Она рассказала мне, где можно их найти.
Икарон отвёл взгляд от морды своего сына.
— И ты нашёл эти кости? — спросил он.
Сумрак взволнованно кивнул.
— Опиши мне их.
Сумрак приложил все усилия, стараясь не упустить ни малейшей подробности. Отец внимательно слушал. Потом Сумрак рассказал ему разбитых яйцах, и о крошечных разодранных на куски скелетах среди осколков скорлупы.
— Птица сказала, что её прадед видел, как рукокрыл разбил яйца, — сказал Сумрак. — И я знаю, кто это, наверное, был. Это Нова! Как ты думаешь, Папа? Ведь это как раз то, что она наверняка бы сделала!
Отец не ответил, и когда молчание затянулось, пульс Сумрака участился. Рассердился ли на него Папа? Его мысли тревожно метались, и он понял, насколько опрометчиво он поступил. Он просто принял рассказ Терикса за правду.
— Это серьёзное обвинение, Сумрак, — сказал отец. — Если такое дело действительно случилось, то это ужасное злодеяние, и его явно держат в секрете. Мне не нравится даже простая мысль о том, что Нова могла быть способной на такую непорядочность.
— Прости, — сказал Сумрак, сгорая от стыда.
— Я должен сам исследовать останки. Они похожи на останки ящеров, но я хочу убедиться в этом. Может быть, они уже вековой древности, и животные умерли задолго до того, как мы прибыли на этот остров.
Его ноздри раздулись от отвращения:
— … Но если это сделал кто-то из нашей колонии, я сделаю всё, что смогу, чтобы выяснить, кто это сделал, — он промолчал. — Но, пока я не узнаю больше, не говори об этом никому, Сумрак. Ни Сильфиде, ни даже вашей маме.
Сумрак с жаром кивнул, польщённый тем, что ему поручили хранить такую важную тайну.
Хищнозуб проснулся быстро; его когти уже были выпущены, а в горле стоял ком. Он был окружён другими фелидами, и лунный свет отражался в их глазах. Вне всяких сомнений, они были подосланы Патриофелисом, чтобы изгнать его ещё дальше от земель Рыщущих.
— Я буду драться, — коротко бросил он им, оскалив зубы.
Ближайший из них покорно отступил назад:
— Мы пришли не драться, — услышал он спокойный голос самки.
Хищнозуб шагнул ближе, понюхал и вспомнил её. Это была Миацида, превосходная охотница на ящеров. Он обошёл остальных фелид, обнюхивая и узнавая многих из них. Всего их было двадцать пять, среди них были и самцы, и самки. Когда он понял, что среди них не было Пантеры, его сердце быстро и сильно сжалось от печали.
— Почему вы пришли? — спросил Хищнозуб.
— Мы похожи на тебя, — ответила ему Миацида. — Мы тоже жаждем плоти.