Он хотел вообще уйти с секвойи, но это была ещё одна из вещей, которые ему не разрешали делать. Мама сказала, чтобы он перестал рисковать и не заходил далеко в лес. Теперь все опасались птиц, и Сумрак видел, как многие из родителей стали пристальнее следить за своим потомством. Икарон даже объявил, что пока запрещено появляться на Верхнем Пределе.
Поэтому Сумрак лазил по секвойе, поедая тлей и личинок.
Быть в самом сердце колонии, но игнорироваться всеми её членами — это заставляло его чувствовать себя ещё более одиноким, чем в те времена, когда он действительно оказывался один. Но, ползая по нижней стороне ветвей или отдыхая, спрятавшись в трещине в коре, он слышал просто удивительные вещи. На дереве очень много о чём болтали — главным образом о его отце и о птицах.
«… ящеры в глубине души — вот, кто они…»
«… веками ждали шанса вроде этого…»
«… лет десять назад не стал бы терпеть…»
«… стареет уже — вот, почему…»
«… он просто приглашает птиц вновь сделать это…»
Пусть даже он злился на Папу, всякий раз, когда он слышал что-то, сказанное против него, он ощущал двойную порцию негодования и печали. Теперь уже не только Нова была недовольна их предводителем.
Его сознание напоминало крохотную пещерку, в которой гудело эхо слишком многих звуков: уничтоженное потомство ящеров в глубине леса; Сильфида, забирающаяся в птичье гнездо; исполинское крылатое существо среди звёзд. Он жаждал рассказать кому-нибудь о своём видении, но не осмеливался упоминать о нём при Маме или Папе. Если они узнают, что он откусывал гриб, они, вероятно никогда не позволят ему снова уйти из гнезда.
Если бы он был умнее, он просто забыл бы обо всём этом происшествии. Яд из гриба заставил его увидеть кошмар — только и всего. Но благодаря живости его восприятия это оказалось невозможно забыть. В своих мыслях он по-прежнему видел бурлящий водоворот звёзд, порождающий миллион крылатых существ. У них были тела рукокрылов, но голые паруса — точно такие же, как у него. «Ты — новый», — сказал голос.
Одна лишь мысль об этом заставляла его сердце биться сильнее. Он не был уверен, что ему захотелось бы стать новым, если это подразумевало, что он перестал бы быть рукокрылом. Ему было неважно, были ли другие, похожие на него. Ему просто хотелось, чтобы Папа и Мама сказали, что он был их сыном, и что он принадлежал к их виду. Ему пришлось бы сильно постараться, чтобы это было правдой.
Но он никогда не мог бы изменить своей внешности. И сможет ли он хоть когда-нибудь подавить полностью своё желание летать? Возможно, он мог бы тайком уходить куда-нибудь и заниматься этим в таком месте, где его никто не увидит. Он бы старался держаться так низко, что даже птицы не смогли бы его увидеть.
Не обращая внимания на желание своей матери, он покинул секвойю, переходя с дерева на дерево, пока совсем не пропал из виду. Найдя хорошее место, он присел, готовясь прыгнуть в воздух. В его мыслях промелькнули образы: оторванные паруса Эола; серьёзное выражение на морде отца, требующего, чтобы он пообещал. Обмякнув всем телом, он распластался на коре и печально застонал.
Заметив краем глаза, как что-то мелькнуло рядом с ним, Сумрак с удивлением огляделся. На ветке над собой он заметил грудку, покрытую жёлтыми перьями, низ белого горла и клюв. Сверкнул ясный глаз.
— Терикс? — неуверенно спросил Сумрак.
— Как хорошо, что это ты, — с явным облегчением прощебетал Терикс. Он выскочил на открытое место. — Тебя было трудно найти, особенно сейчас, когда ты больше не летаешь.
Сумрак фыркнул.
— Конечно, я не летаю! После того, что ты сделал с нашим детёнышем.
— Я этого не делал, — с негодованием прощебетал Терикс.
— Ну, тогда твои друзья-птицы, — сказал Сумрак. Он всё время смотрел на клюв Терикса и спрашивал себя, сколько же вреда он может причинить. Он никогда бы не смог представить себе, как Терикс делает нечто столь же чудовищное. Но, возможно, он ошибался.
— В нашей стае есть много птиц, которые ненавидят рукокрылов, — сказал Терикс.
— Но почему? — поинтересовался Сумрак.
— Они думают, что все звери — это убийцы, из-за охоты на яйца ящеров. Мы тоже яйцекладущие, помни об этом. И когда они увидели, что ты летаешь, они пришли в ярость. Они не хотят, чтобы ты приближался к их небесам. И никто не поручится за то, что вы не решите внезапно, будто наши яйца — это добыча.
Сумрак уже хотел возразить, но вспомнил Сильфиду и её друзей, карабкающихся в гнездо с разрушительными намерениями.
Тем не менее, это было не одно и то же: месть, а не охота.
— Это меня они намеревались убить? — нерешительно спросил Сумрак.
— Да. И они всё ещё думают, что им это удалось. Но когда я увидел тело, я смог разглядеть, что отметины на нём отличались от твоих, и я знал, что это был не ты. Я ничего не сказал — на тот случай, если они были настроены продолжать свои попытки.
— Это был друг моей сестры.
— Я не имел к этому никакого отношения. Поверь мне, — сказал Терикс. — Мы не все такие кровожадные.
Сумрак вспомнил тот ужасный птичий хор на рассвете, который звучал после того, как они убили Эола.
— Твоя мать выглядела довольно кровожадной, когда она гнала меня прочь.
— Она защищала меня, — сказал Терикс. — Любая мать сделала бы то же самое. В конце концов, ты был на нашей территории.
— А теперь ты находишься на моей.
— Знаю, но я пришёл сюда, чтобы кое-что тебе сообщить, — голова Терикса дёрнулась из стороны в сторону, словно убеждаясь, что за ними никто не следит. — Надвигается нечто опасное.
Сердце Сумрака забилось:
— Это на острове?
— На материке.
— Это ящеры?
— Нет. Фелиды. Большая группа мигрирует вдоль береговой линии.
— А что это за существа? — спросил Сумрак. Он никогда не слышал о фелидах.
— Звери, — сказал ему Терикс.
Сумрак с облегчением выдохнул. Дружественные звери.
— Почему они должны быть опасностью?
— Они охотятся на других зверей, — ответил Терикс.
— Но это же не позволяется! — воскликнул Сумрак. — Это правда?
— Кроме того, они нападают и на птиц. Они поедали яйца из наших гнёзд. Думаю, это могло быть одной из причин того, что моя стая убила вашего детёныша. Они беспокоятся из-за того, что вы, рукокрылы, можете начать делать то же самое.
— Но мы никогда не пытались поедать ваши яйца!
— Я знаю, — ответил Терикс. — Но моя стая напугана. И вам тоже стоит бояться их. Эти фелиды — чудовища.
— Они большие? — спросил Сумрак, пытаясь заставить свой голос не дрожать.
— Крупнее нас.
— Но на острове мы будем в безопасности, — с надеждой сказал Сумрак.
— Если только они не решат переправиться сюда.
— Однако это сложно сделать, — Сумрак вспомнил, что рассказывал ему отец. — Песчаный мост остаётся над водой недолго. Возможно, они даже не заметят его.
— Это зависит от того, насколько они наблюдательны, — ответила птица.
— Вам хорошо, — сказал Сумрак, внезапно ощутив обиду. — Всё, что вы должны будете сделать — это улететь, если они придут.
— Вы тоже можете улететь.
— Мне это запрещено, большое вам за это спасибо. Но в любом случае, я единственный, кто умеет летать.
— А мы не сможем забрать с собой наши гнёзда, — заметил Терикс.
— Это точно, — сказал Сумрак, пожалев о том, что не сдержался.
— Я рассказал тебе, потому что хочу, чтобы вы были готовы. На тот случай, если они придут, — сказал Терикс. Его голова нервно дёрнулась. — А сейчас мне пора уходить.