Он немного отдохнул на дереве, аккуратно выбрав ветку, на которой никто не жил. Он подобрал нескольких вялых насекомых и полакал воду, накопившуюся на коре. Он летел изо всех сил, и ночной воздух охлаждал его тело. Равнинная местность начала подниматься, переходя в холмы, и он поднимался вместе с землёй. Он взлетал всё выше, и по его плечам разливалась усталость, но он не хотел останавливаться, пока не достигнет деревьев.
Он чувствовал, что его влечёт вперёд некий инстинкт возвращения домой, которого он не понимал, а серебристый образ дерева из снов сиял перед его мысленным взором. Он был очень близко. Он так сильно устал, что не знал, было ли это лишь ещё одно видение, или же он добрался, наконец, до места назначения. В его глазах стояла лишь тьма, но, когда он испустил очередной звуковой импульс, перед ним внезапно предстали деревья. Это казалось невозможным, но он и вправду добрался до них.
Сумрак сделал лишь один круг, слишком утомлённый, чтобы исследовать окрестности прямо сейчас. Он сел, издавая лишь столько звуков, чтобы быть уверенным, что рядом не спали никакие другие существа. Найдя глубокую нишу в коре, он втиснулся в неё и погрузился в глубокий сон.
Но его сознание не было готово к отдыху, и даже во время сна он представлял себе, что всё ещё летел. Во рту у него пересохло, голод терзал пустой живот. Но ему и в голову не приходило отправляться на охоту прямо сейчас. Боль разлилась по его плечам и предплечьям. Он подумал, что мог умереть. Но, когда он взглянул в небо, его охватило всепоглощающее ощущение исцеления. Звёзды сложились в очертания гигантских крыльев и окутали его, но на сей раз он не испугался.
Сумрак открыл глаза.
Он был уверен, что рядом находилось другое существо. В небе были видны лишь первые признаки приближающегося рассвета. Хотя луна всё ещё светила, он так плотно забился в трещину на коре, что был почти невидим. Он огляделся, но на ветке никого не увидел. И тогда он задрал морду вверх.
Прямо над ним был рукокрыл, свисающий вниз головой с ветки, держась за неё когтями задних лап. Это была самка — он мог судить об этом по запаху. Её паруса были обёрнуты вокруг тела. Сумрак с любопытством смотрел на неё, потому что повисать вниз головой было явно не в обычае у рукокрылов, хотя он видел, как некоторые из них устремлялись в планирующий прыжок именно из такого положения. Он почувствовал себя удручённым. Возможно, на это дерево уже заявила свои притязания другая колония, и они не захотели бы жить на нём вместе. Сумрак даже не был уверен, стоило ли ему приветствовать её.
Самка рукокрыла чистилась. Сумраку стало интересно, почему она была столь активна в такие ранние утренние часы. Многие рукокрылы ещё спали бы в это время. Она сорвалась с ветки и начала планировать среди ветвей. Затем её паруса высоко поднялись, и она начала стремительно махать ими. Она летала!
Прежде, чем Сумрак смог сдержать себя, он вскрикнул от удивления, и она резко развернулась.
— Кто ты? — спросила она, прилетев обратно к дереву. Прямо перед тем, как сесть, она совершила ловкий кувырок в воздухе, вцепилась когтями задних лап в нижнюю сторону ветки и закачалась на ней вниз головой, глядя на него сверху.
Прежде, чем она сложила свои паруса, он заметил, что они были фактически безволосыми, и что лунный свет просвечивал сквозь них, очерчивая кости её передних лап и пальцев.
— Они такие же, — пробормотал он с изумлением. — Как мои. Твои паруса…
Он ощутил, как лёгкая волна охотничьих щелчков прокатилась по его морде и шерсти. Она рассматривала его при помощи звука.
— Кто ты? — снова спросила она.
— Сумрак. Ты можешь летать!
— Покажи мне свои крылья! — взволнованно попросила она. Её тёмные глаза были быстрыми и живыми.
— Это не крылья, это паруса, — сказал он, растопыривая их.
Она спрыгнула к нему на ветку и подползла поближе на четвереньках.
— Нет, это крылья, — сказала она, подтолкнув его носом.
Сердце Сумрака бешено колотилось.
— Рукокрылы рождаются с парусами, — сказал он. Но он смутно догадывался, что она ответит на это, и одновременно боялся и желал этого.
— Да, но ты — не рукокрыл.
— Рукокрыл. Мои мать и отец…
Она покачала головой:
— Ты был рождён рукокрылами, но ты изменился.
— Изменился?
— Ты стал кем-то другим. Ты новый.
Сумрак почувствовал, что дрожит.
— Не бойся, — добродушно сказала она. — Ты не один. Есть и другие.
— Сколько их?
— Великое множество. У нас колония недалеко отсюда. Все умеют летать.
— Как это случается? — он жаждал ответа, его голос был хриплым. — Почему так происходит?
Она шлёпнула крылом.
— Никто этого не знает. В моей колонии было трое таких, кто умел летать.
— Трое!
— Наши скелеты были устроены иначе. У нас сильнее…
— Грудь и плечи?
— Да, и крылья без шерсти.
— Я думал, что я был единственным. Отклонением.
— Не отклонением. Мы стали чем-то иным, вот и всё. Но это означало, что мы должны были покинуть свою колонию.
— И вы покинули её?
— А разве тебя тоже не выгнали? — спросила она.
— Мой отец был предводителем.
— Это может многое объяснить, — заметила она. — Но почему ты один?
— Они послали меня вперёд, чтобы найти новый дом.
— Послали? Или всё же выгнали?
— Послали, — ответил он, и внезапная волна холода пробежала по его спине.
— Нас всех выгнали, — сказала она. — На нас обижались. Мы умели охотиться быстрее, есть больше и видеть ночью. Мы никогда бы не нашли себе спутников жизни.
— Но мы ведь по-прежнему рукокрылы, — промолвил Сумрак.
— У нас есть новое название для себя, — сказала она. — Летучие мыши.
— Летучие мыши?
— Имя нашей предводительницы — Мы-шиа. Она была основательницей колонии. Она была первой.
— А я боялся, что первым был я, — признался Сумрак.
Она усмехнулась:
— Она намного старше тебя. Для нас было большой удачей найти её. Она дала нам дом, так что есть определённый смысл в том, чтобы назваться в её честь.
Летучая мышь. Это было метко и ёмко, словно подчёркивало их суть: рождённые на земле и поднявшиеся в воздух.
— Я Химера, — сказала она ему.
Ему хотелось просто разглядывать её. Её паруса — или крылья — выглядели, как его собственные. Её шерсть была тёмной, как у него самого, но с иными отметинами. У неё были белые мазки вокруг морды и на горле. А её уши были более крупными и остроконечными.
— Я всегда пробовал махать парусами, — сказал он ей. — С самого начала.
— Я тоже! — подхватила она. — Было так трудно держать это в тайне. Я должна была уходить в лес, чтобы практиковаться в полёте.
— И я поступал так же! — и он неожиданно для себя рассказал ей обо всём, что случилось с его колонией. История настолько долго тяготила его сознание, что возможность выразить её словами принесла ему огромное облегчение.
— Похоже, твоя семья оказалась более терпимой, чем моя, — заметила Химера, — Особенно твой отец.
— В любом случае, он позволял мне летать — по крайней мере, вначале. Думаю, он гордился мной.
— Идём со мной, и ты встретишь всех остальных, — предложила она. — Теперь ты — часть нашей колонии.
— Не могу, — ответил он, поражённый тем, как легко она заявила права на него самого. — Я должен вернуться и рассказать своей колонии об этом дереве. Оно ведь не ваше, верно?
— Нет.
Сумрак с облегчением вздохнул.
— А где твоя колония? — поинтересовалась Химера.
— На другом краю равнины. Они меня ждут.
— Но как же они переберутся сюда?
— Большей частью по земле.
Она покачала головой.
— На это уйдёт много времени. На них будут охотиться. Ты видел диатрим?
— Да. Но мы маленькие. Мы можем спрятаться. Мы можем устроить переход ночью.
Она вздохнула.
— Они будут в ужасной опасности, и ты вместе с ними.