Им противостояли меч и кинжал, отражавшие каждую атаку.
Поединок превратился в танец, движения соперников казались слишком синхронными, слишком совершенным было их созвучие, чтобы дать одному из них заметное преимущество. Дзирт, понимая, как дорого время ему и особенно Реджису, подбирался все ближе к затухавшему факелу, потом наступил на него, затаптывая пламя.
Он думал, что способность его расы видеть в ночи будет ему на руку, но, взглянув на Энтрери, обнаружил, что глаза убийцы горят характерным красным свечением инфразрения.
— Ты думал, что все дело в маске? — расхохотался Энтрери. — Нет. Это подарок от моего партнера, темного эльфа. Он наемник, и мы с ним в чем-то похожи. — Он замолчал, начав свою атаку, его меч высоко поднялся, вынуждая Дзирта изогнуться и отклониться в сторону.
Легкое движение — и Дзирт уже перешел в нападение, Сверкающий Клинок обогнул руку с кинжалом и нацелился прямо в открытую грудь убийцы. Но Энтрери начал вращаться, отступая, и сабля даже не приблизилась к нему.
В тусклом свете Сверкающего Клинка цвет их кожи был неразличим, в серой мгле они казались похожими, как отливки из одной формы. Энтрери согласился бы с этим, но Дзирт, бесспорно, нет. Дроу-отступнику Артемис Энтрери казался темным отражением его собственной души, образом того, чем он сам мог бы стать, не покинь он Мензоберранзан и свой род.
Гнев Дзирта родил новую серию внезапных выпадов и хитроумных ударов; его сабли чертили тугие линии друг за другом, в каждой новой атаке устремляясь к Энтрери с новой точки.
Меч и кинжал работали столь же хорошо, отвечая на обманные выпады и блокируя встречные удары, которые убийца, казалось, легко предугадывал.
Дзирт мог бы драться с ним вечно, так и не устав от своего противника. Но вдруг он почувствовал острую боль в икре, а следом ощущение жжения, сменившееся онемением и распространившееся по всей ноге.
Через несколько секунд его движения замедлились. Он хотел закричать, лишить Энтрери радости победы, потому что, без сомнения, убийца, мечтавший одолеть Дзирта в честной схватке, не захотел бы воспользоваться победой, доставленной отравленной стрелой тайных союзников.
Сверкающий Клинок ткнулся острием в пол, и Дзирт успел осознать, что находится в опасности.
Энтрери упал первым, тоже отравленный. Дзирт увидел, как темные силуэты скользнули в низкий проход, и подумал, успеет ли он нанести удар по черепу упавшего убийцы, прежде чем сам свалится на землю.
Он слышал, как со звоном упала на каменный пол его сабля, затем вторая, но уже не почувствовал, как уронил их. Потом он лежал с закрытыми глазами и его потухающее сознание пыталось просчитать глубину катастрофы и что она могла значить для его друзей и для него самого.
И ему не стало легче, когда он услышал тихие слова, сказанные на языке дроу голосом из прошлого:
— Спи спокойно, мой заблудший брат.
Часть третья
НАСЛЕДИЕ
Сколько опасных троп прошел я в своей жизни, по каким только извилистым путям не ступали мои ноги — и в туннелях Подземья, и в северных землях, и в дальних походах вместе с друзьями.
И я в недоумении качаю головой — неужели каждый уголок этого огромного мира находится во власти людей, которые настолько замкнуты и поглощены собой, что не могут позволить другим пересечь их жизненные пути? Люди так полны ненависти, что вынуждены преследовать воображаемое зло и охранять себя от него, даже если на самом деле это зло — всего лишь вынужденная оборона?
Я оставил Артемиса Энтрери в Калимпорте, сохранил ему жизнь и вполне утолил свою жажду возмездия. Наши пути пересеклись и разошлись — к лучшему для нас обоих. У Энтрери нет никакой разумной причины преследовать меня, он ничего не выиграет от этого, разве что удовлетворит свою уязвленную гордость.
Какой же он глупец.
Он достиг совершенства тела и отточил свое боевое мастерство, превзойдя всех, кого я знаю. Но то, что он упорно преследует меня, выдает его слабость. Когда мы открываем тайны тела, мы должны позаботиться и о гармонии души. Но Артемису Энтрери, несмотря на всю его телесную доблесть, не суждено услышать, какие песни может петь его дух. Он всегда будет ревниво прислушиваться к чужой гармонии, озабоченный подавлением всего, что угрожает его малодушному превосходству.
Он так похож на мой народ, так похож на многих представителей разных рас, встреченных мной: военных вождей варваров, чье пребывание у власти зависит от способности вести войну с врагами, которые на самом деле врагами не являются; королей дворфов, которые накапливают сокровища сверх всякой меры, в то время как даже крошечной частицы их богатства хватило бы, чтобы улучшить жизнь окружающих, а королям, в свою очередь, помогло бы уменьшить свои вечно находящиеся в боевой готовности войска и избавиться от паранойи накопительства; надменных эльфов, отводящих глаза от страданий тех, кто эльфами не является, полагая, что «низшие расы» могут каким-то образом заразить их своей болью.