— Ради нашего двора?
— Нет, — возразил Кинан. — Ради нас с тобой. Мне недостает твоих улыбок. Я веками искал свою королеву. Мы можем хотя бы попытаться? Теперь, когда он…
— …меня бросил, — договорила Айслинн.
Она позволила себе забыть, что парк полон фэйри. Она остановилась и замерла. А вокруг танцевали ликующие придворные. Только в середине вихря, где стояли они с Кинаном, было тихо.
— Кинан, заставь меня позабыть обо всем на свете, но не откладывай это на потом. Таким и должен быть Летний двор — никакой логики, никаких привязанностей, никакой войны, никакого холодного спокойствия. Согрей меня. Сделай меня бездумной. Сделай меня какой угодно, но другой.
Вместо ответа Кинан снова ее поцеловал. На нее хлынули потоки солнечного света. Айслинн не противилась. Ее кожа засветилась, потом засияла и ослепительно засверкала. Такой свет выдерживали только фэйри Летнего двора.
Они снова кружились, но Айслинн не чувствовала земли. Она ощущала лишь солнечный свет, проникавший во все клетки ее тела, стремившийся выжечь накопившуюся боль и горечь. Там, где ступали король и королева, по-прежнему расцветали цветы, и солнечный свет на губах Кинана имел вкус теплого меда.
Как и на каждом ежемесячном балу, ночь танцев и легкое летнее вино пьянили голову Айслинн. Но когда бал окончился и наступило утро, ее ноги не касались земли. Кинан держал ее на руках. Он принес ее из парка на берег реки, как после их первого бала. Это не было ни пикником, ни тщательно продуманным соблазнением. Он просто принес Айслинн сюда, чтобы посидеть с ней вдвоем у воды.
На таких балах все отличались безрассудством, но на это время фэйри Летнего двора становились неуязвимыми. Минувшей ночью даже Ба-нанак не смогла бы проникнуть в парк.
Не выпуская Айслинн из объятий, Кинан уселся на берегу. Вода приятно холодила ступни. Кожу кололи тысячи крошечных иголочек. Земля под Кинаном и Айслинн мгновенно нагрелась и превратилась в вязкую глину. Айслинн снова охватила дрожь: от прохлады реки и от прикосновения Кинана.
Где-то на периферии сознания бродили странные мысли: она, в бальном платье, — и вдруг на берегу реки. Но она была воплощением Лета с его теплом, импульсивностью, желанием резвиться и веселиться.
«Вот кто я теперь. Вместе с ним».
— Скажешь, когда тебя отпустить, — снова напомнил ей Кинан.
— Не отпускай меня, — потребовала Айслинн. — Говори со мной. Расскажи о своих чувствах. Обо всем, в чем не хочешь признаваться.
— Нет, — покачал головой Кинан и улыбнулся.
— Тогда обращайся со мной как с королевой фэйри.
— Это как?
Айслинн села рядом с ним.
Она вспомнила день, когда они стояли на улице, и Кинан заставлял солнечный свет падать на нее каплями, как дождь. Тогда это казалось ей недосягаемым волшебством. Став королевой Лета, Айслинн узнала и про «солнечный дождь», и про многое другое. Но сейчас ей самой вдруг захотелось пролить капельки этого «дождя».
— Вот так, — сказала она.
В светящихся каплях, падавших с ее кожи на кожу Кинана, таились все мыслимые удовольствия и наслаждения. Здесь были все магические ритуалы, которые ей хотелось разделить с ним. Она вела себя как настоящая королева Лета и могла не опасаться, что обожжет его, как обожгла бы смертного.
«Если бы Сет не был смертным человеком…» — вдруг подумалось ей.
Но если бы он не был человеком, она никогда бы не узнала его дружбы и любви. Правда, останься она смертной, она бы и не потеряла ни того, ни другого. Кинан же никогда не был человеком, а теперь и она превратилась в фэйри.
«И мне уже не быть смертной. Ни сейчас, ни когда-либо».
Поймав взгляд Кинана, Айслинн сказала ему слова, не раз слышанные от него:
— Я хочу попытаться полюбить тебя, Кинан. Заставь меня полюбить тебя. Убеди, как убеждал многих других. Соблазни меня, залечи мои душевные раны.
Она наклонилась к Кинану, но он не поддался порыву, а лишь покачал головой.
— Это не любовь. Что-то иное, но не любовь, — сказал он.
— Тогда…
— Не спеши. В постели… или на речном берегу… это не заставит тебя меня полюбить. — Кинан встал и подал ей руку. — Ты моя королева. Я искал тебя девятьсот лет и еще год ждал этого момента. Могу подождать и остального.
— Но…
Он наклонился и нежно ее поцеловал.
— Если ты наконец постараешься меня полюбить, у нас начнется время ухаживания. Время свиданий.