— Так позволь мне быть твоим другом. Когда ты стала моей королевой, ты предложила мне то же самое. Приход лета внес кое-какие нюансы, но… Айслинн, мне необходимо, чтобы ты была счастлива.
Айслинн кивнула и произнесла слова, которые ей отчаянно не хотелось произносить:
— Я несколько недель не имею о нем никаких сведений. Возможно, он не вернется, но я не могу просто взять и забыть его.
— Айслинн, позволь мне быть твоим другом. Это все, что я сегодня тебе предлагаю. То, что произойдет или не произойдет потом… в этом мы потом и будем разбираться. Я не давлю на тебя. Просто оставляю дверь открытой.
Он протянул к ней руки, намереваясь обнять.
— А сейчас позволь мне находиться рядом с тобой. Нам нужно двигаться дальше, а не топтаться на месте, проливая слезы и ожидая неизвестно чего.
Она не противилась. Она вздыхала от удовольствия, смешанного с чувством вины, когда Кинан гладил ее по волосам, наполняя их солнечным светом. Айслинн ощущала мир и покой, такие редкие в последнее время.
— Все будет замечательно. Как бы события ни повернулись, все будет замечательно, — обещал ей Кинан.
Возможно, это были обычные слова утешения. Но сейчас Айслинн очень хотелось верить, что так оно и будет.
«Быть счастливой», — мысленно повторяла она.
ГЛАВА 25
Прошел еще месяц. О Сете по-прежнему не было никаких вестей. Лето целиком вступило в свои права. Айслинн совсем забыла о выпускном вечере в школе. О том, что школа осталась позади, она вспомнила, лишь увидев на бабушкином диване свой аттестат.
— Жаль, что я не сходила на выпускной, — посетовала Айслинн. — Ты бы хоть…
— Все в порядке, моя милая, — ответила бабушка, постукивая ладонью по обивке дивана.
Айслинн подошла к ней. Возможно, в гостиной было жарко. Но Айслинн казалось, что сам воздух стал невероятно плотным.
— Я стараюсь. Иногда мне кажется, я просто задыхаюсь от солнца. И Сет… я так ничего и не знаю о нем.
— Тебе станет легче. В твоем нынешнем состоянии это переносится легче. Не могу сказать, чтобы я все понимала, — продолжала бабушка, беря ее за руку, — но ты сильнее, чем думаешь. Не забывай об этом.
Айслинн сомневалась. Ей казалось, что она выворачивается из собственной кожи. Земля не просто пробуждалась после многолетней зимней спячки, насланной Бейрой. Природа стремилась найти любой выход энергии, накопившейся за десятки лет. Айслинн служила проводником. Каждое утро подвигало ее ближе к другой половине Лета — к ее королю, ее другу, но не возлюбленному. Айслинн понимала: здесь нет ни логики, ни романтики. Обыкновенная потребность тела. Это ошеломляло ее. Ей всегда казалось, что сексуальное влечение должно быть связано с любовью. У них с Сетом так и было. Там Айслинн получала все: дружбу, любовь, доверие. С Кинаном у нее была дружба и отчасти доверие, но настоящая любовь отсутствовала. Для этого чего-то не хватало.
Бабушка молча сидела рядом. Их тишину нарушало тиканье стенных часов с кукушкой. Раньше оно успокаивало Айслинн, а сейчас ей хотелось вскочить и убежать от этого размеренного «тик-так». Куда бы она ни пришла, она не могла избавиться от внутреннего напряжения.
Только с Кинаном ей становилось легче.
— Если Сет не сумел принять тебя такой, какой ты стала, это его проигрыш.
— По-моему, это я проиграла, — шепотом ответила ей Айслинн. — Без него все пошло наперекосяк.
— Что именно?
— Вот уже два месяца, как Сет исчез, а Кинан…
— Не верь ему, Эш. Он обманщик, — заявила бабушка, отбросив привычную сдержанность.
— Иногда. Но не всегда.
— Кинан — коварный мерзавец. С ним ты еще вдоволь наживешься, — вздохнула бабушка. — А пока не позволяй ему лишнего. Не торопись. Не дай лету и своей печали затуманить тебе мозги. Между сексом и любовью не было и не будет знака равенства.
— Я не… — Айслинн отвела глаза. — У нас с ним не было. Я только… с Сетом.
— Дорогая, не ты первая готова нырнуть в чужую постель от тоски и одиночества. Но если нырнешь, приготовься к последствиям. — Бабушка встала. — Давай-ка я тебя покормлю. Поправить все в твоей жизни я не могу, но кое-какая утешительная пища у меня найдется.
— У тебя еще есть советы.
Бабушка направилась в кухню.
— Сливочную помадку или мороженое?
— То и другое.
Вечером, в лофте, на другом диване Айслинн и Кинан смотрели фильм. Она лежала, свернувшись клубочком, следила за ходом событий на экране и попутно вспоминала бабушкины слова. «Коварный мерзавец». Не всегда и не по отношению к ней. Когда Кинан действовал, как он считал, в интересах своего двора, он бывал беспощаден, но умел быть и деликатным, и нежным. Айслинн видела, как заботлив он с летними девами. Он заботился и о рябинниках, видя в них не только своих подданных. Конечно, он был легкомысленным и импульсивным, но такова уж природа лета.