Схватив трубку открыла журнал вызовов. Вот. Немного посомневавшись, я нажала на вызов. Гудок один, второй, третий…
— Да, — хрипловатый бархатистый голос шелковой лентой скользнул по сердцу. Но тут же он стал удивленным и почти злобным. — Лена???
— Да, это я…
— Что-то случилось?
— Я… извини… — я закусила губу и мысленно простонала. — Ты не мог бы забрать меня?
Я приготовилась услышать кучу вопросов, отказ, и уже пожалела, что позвонила.
— Где ты? Адрес.
Я, почти шепотом объяснила ему, где нахожусь, но было бы неразумно, чтобы он подъехал к дому. Поэтому мне ничего не оставалось, как попросить его ждать меня возле магазина, который находился через две усадьбы от дома отца. Он молча выслушал меня и, сказав:
— Я буду через час, — отключил телефон.
В этот момент мне было все равно, каким образом я покину это место, я чувствовала, что если я не уеду сейчас, со мной случится что-то плохое. Мне казалось, что мне не дадут так просто уехать домой.
Переодевшись и приготовив сумку, присела в кресло, с трудом сдерживая себя, чтобы не сорваться с места и не смыться прямо сейчас. Порывшись в кармане куртки, я нащупала ключи от квартиры и, перебрав их, сжала один. Это был ключ от второго входа, находящегося возле кухни, под лестницей. Скорее всего главная дверь заперта, и ломиться в нее не стоит, чтобы, не дай Бог, не обнаружить себя. Тем более, пересекающую пространство перед домом, меня могут увидеть из окон.
Прошло полчаса, и не в силах больше ждать, решилась. Я осторожно открыла дверь и прислушалась — в доме было тихо. Зажав в руке ботинки, я вышла в коридор и стала спускаться по лестнице. Сердце выскакивало из груди, и его стук заглушал все остальные звуки. Было страшно до одури, но я не могла сдаться и вернуться обратно. Но дом спал, и никто не поймал меня, крадущуюся в темноте с ботинками в руках. Возле двери, под лестницей, я присела и натянула их, не завязывая шнурки, чтобы не терять времени. Ключ скользнул в замочную скважину, и дверь мягко приоткрылась, впуская в тепло дома холодный сырой воздух. Я вышла на улицу, повернула в замке ключ и быстро пошла к незаметной калитке, которая притаилась в стене, увитой плющом.
Оказавшись за пределами усадьбы, я помчалась вверх по дороге, не замечая ни струй дождя, ни порывов ветра. Капюшон то и дело слетал с головы, но я не останавливалась и поправляла его на бегу. Когда наконец показался розовый фасад магазина, я немного сбавила темп и, тяжело дыша, заползла на ступеньки, под укрытие навеса. Рядом с магазином горели два фонаря, и я стояла под ними, как на ладони, отчего снова забеспокоилась. Интересно, сколько прошло времени? Скорее всего, не более сорока минут. Да и за час он вряд ли доберется. Слишком далеко, и погода…
Я даже чуть не запищала от страха, когда из-за угла магазина тихо и медленно показался черный автомобиль. Не может быть… Тонированное стекло опустилось, и я увидела хмурое лицо своего… спасителя?
— У нас будет долгий разговор, — сказал он, закидывая мою сумку на заднее сиденье. — Садись.
Я молча села рядом с ним, искренне не понимая, почему он так говорит. Если не хотел, нужно было не ехать, но отчитывать меня, у него попросту не было никакого права. Где-то с полчаса мы ехали молча.
Я искоса посматривала на него, отмечая некоторые вещи, которые не заметила при наших нечастых встречах. У него были очень красивые руки. Совершенно непохожие на руки Давида Нузгаровича. Как сказала Эдит Пиаф: «Мужчина с красивыми руками, не может быть уродливым внутри». Это были руки, которые могут выполнять самую грубую работу… а в минуты близости становятся страстными, жаждущими, ненасытными, иногда даже, может быть, грубыми… Под узкими джинсами бугрились мышцы крепких ног, под белой футболкой угадывался твердый живот. Меня окатило волной жара, и я испугалась собственных чувств.
— Что ты здесь делала?
Меня словно на землю вернули. Что со мной такое?
— Здесь живет мой брат, — ответила я.
— И поэтому ты ночью звонишь незнакомому мужчине, чтобы он забрал тебя? — на секунду он повернулся ко мне и полоснул тяжелым взглядом.
— Я бы не хотела об этом говорить, — твердо сказала я, надеясь, что он поймет и перестанет спрашивать. — Извини, что выдернула тебя ночью.
— Не хочешь — не говори, но тебе все равно когда-то придется рассказать мне всё, — уверенно произнес он, и его рука уверенно легла на мое колено.
Когда это сделал Давид Нузгарович, я испытала совершенно другие чувства. Но теперь я просто растекалась по сидению, ощущая теплоту и силу его пальцев.