– Почему мы летим на Венеру?
– Как неуважительно, – скривился он.
– Да, сэр, я знаю, но после четырех дней на корабле каждый начинает гадать об этом.
– Разве вам не нравится книга? Неужели она недостаточно интересна?
– Да, сэр. Я хотела сказать, интересна. Этот Бестер написал что-нибудь еще?
– Да, написал, и это, возможно, вторая среди лучших книг в умозрительной фантастике двадцатого столетия. Та, что вы читаете – лучшая. Вы не согласны?
– Я не очень-то много читала научной фантастики, современной или старинной. А эта… ну, язык странный. Хотя забавно, что вместо "сканирования" они говорят "подсматривание". note 58 Думаю, я не вижу, в чем смысл такой литературы вообще. В конечном счете, предвидеть будущее у Бестера не получилось.
Вацит дотронулся до подбородка:
– Смысл фантастики не в том, чтобы предсказать будущее, но в том, чтобы вообразить его. Это две совершенно разные вещи. Я не понимал этого, когда сенатор Кроуфорд впервые затронул эту тему, но со временем я, наконец, грокнул note 59 это.
– Сэр?
– Неважно.
– Я продолжу чтение, сэр. – Она поколебалась: – И если вы не можете ответить, сэр, – насчет того, почему мы летим на Венеру – то так прямо мне и скажите, вместо того, чтобы уводить разговор в сторону.
– Мы летим на Венеру, чтобы выяснить, что было в той дыре в Антарктиде, – сказал он.
Ее глаза раскрылись так широко, как никогда прежде в его присутствии. Это напомнило ему гораздо более молодого интерна, который некогда давным-давно вошел в его кабинет.
– Что заставило вас… почему Венера, сэр?
Он успокоился и потянулся наружу проверить, что никто их не подслушивает и не сканирует. Никого. Кроме него и Наташи, на корабле были только экипаж – все П3 и слабее – и два пси-полицейских, оба сейчас спали в корме. Что же до электронных шпионов, его личная команда вычистила "Варону".
– Только вам. Понимаете?
– Да, сэр.
– Много лет назад, еще до вашего рождения, я прикоснулся к инопланетному артефакту, одному из тех, что нашли на Марсе IPX. Не центаврианский, не нарнский, но произведенный по технологии, невиданной ни до, ни после – пока вы и я не нашли на Юкатане тот осколок. Та же технология, мисс Александер. Органическая в основе, очень продвинутая.
– Ясно. Сэр, вы могли сказать мне об этом…
– Артефакты, о которых я говорю – одна из самых тщательно охраняемых государственных тайн Содружества, мисс Александер. Даже теперь я не имею права говорить вам о них. Я сделал это только из большого личного доверия к вам.
– Да, сэр. Я ценю это, сэр.
– Тогда вы оцените и то, что сейчас я сообщу вам нечто еще более секретное – об этом не знает никто, кроме меня.
Она кивнула.
– Фрагмент с Юкатана… вы ощутили что-нибудь необычное, когда держали его?
– По правде говоря нет, сэр… но я только П5.
– Артефакт с Марса имел ту же… сигнатуру. Когда я коснулся его, то почувствовал… думаю, я должен назвать это благоговением. Мисс Александер, вы должны знать меня достаточно хорошо, чтобы осознавать, насколько я терпеть не могу все иррациональное, непроверяемое, а уж тем более действовать на такой шаткой основе. Я не доверяю тому, что нельзя объективно проверить.
– Возможно, именно поэтому я медлил все эти годы и ничего не предпринимал, даже не пытался проверить свои подозрения, потому что они зиждились на предпосылках столь… сомнительных. – Он сделал паузу, чтобы дать время на осознание сказанного. Она действительно хорошо его знала. Не пыталась подольститься или поторопить его, но просто ждала продолжения, зная, что оно последует.
– Я снова должен сделать отступление. Когда я был совсем мал – восемьдесят лет назад, мне было четыре – умерла моя мать. Она обнимала меня. Она была очень сильным телепатом, как и я, даже в том возрасте. Я ушел с нею, когда она умирала, получилось что-то вроде невольного предсмертного сканирования. Я прошел через порог, и, думаю, едва там не остался. Я видел Шалако – некоего духа, в которого верит народ моей матери. Я чувствовал, что он добрый, хороший и очень могущественный. А затем он стал моей матерью, передающей мне дар.
Я никогда не сомневался, что дар был некоторым образом реальным. Думал, что она передала мне часть своей силы, увеличила мои способности. Как вы знаете, тесты не смогли оценить меня, но мне кажется, что я, по крайней мере, П13. note 60 Но после Антарктиды я стал задаваться вопросом, как, и могло ли все это случиться.
– Я помню, в Антарктиде вы что-то почувствовали.
– Да. Я ощутил посмертный след, такой старый, что его там вовсе не должно было быть. Потом я посылал туда П12 – разумеется, не уточняя, чего от них жду – и они чувствовали только слабое присутствие, ничего похожего на мои ощущения. То же самое и с артефактами: хотя П12 ощущали нечто, они не воспринимали никаких образов, столь же четких, как мои.
– Но вы же сами сказали, сэр, что сильнее их. И по крайней мере, вы получили объективное подтверждение, что ваши впечатления имеют какую-то внешнюю причину.
Он с неохотой кивнул:
– Посмертный след в Антарктиде был… хорошо знаком мне. Он напомнил мне Шалако из моего детства. Как и артефакты: с Марса и найденный нами, только сильнее… страннее и в тоже время – еще более узнаваемые. Это было, – продолжил он через силу, – почти как частица меня. Я узнал в них часть себя самого.
– Это не такое уж необычное явление, сэр, особенно среди тэпов.
– Да, не такое уж, но в большинстве случаев это иллюзия, игра ума. Поэтому я хочу проверить это наилучшим доступным мне способом. Вы спросите, как все это связано с Венерой. В видении, которое мне было в Антарктиде, было два существа, два Шалако, два… чем бы они ни были. Один погиб, и это его след я ощутил. Помните ту легенду, которую вы пересказывали мне? О двух братьях, сражавшихся с повелителями смерти? Один погиб, и его сущность осталась на Земле, а другой выжил и превратился в утреннюю звезду?
– Да, сэр.
– Утренняя звезда – Венера.
Только теперь Наташа выразила некоторое беспокойство:
– Сэр, я надеюсь, у вас есть еще что-нибудь помимо этого.
– Есть, – сказал он с некоторым разочарованием. – Но оно здесь. – Он постучал пальцем по голове. – Как будто я знал это уже очень давно. Как будто оно всегда было там. И еще потребовались вы и пятнадцать лет, чтобы убедить меня по-настоящему довериться этому.
Она задумалась на мгновенье, а затем посмотрела на него без всякой задней мысли:
– Сэр, если вы говорите, что доверяете ощущению – что ж, я тоже доверяю.
– Благодарю вас, мисс Александер. Но есть еще кое-что – нечто чуть более материальное. Помните, спутники в свое время регистрировали гравитационную и магнитную аномалии в том районе Антарктиды? Так вот, я выявил схожую аномалию на Венере – настолько схожую, что она почти на девяносто восемь процентов совпадает с той по интенсивности и размерам. Это на южном полюсе Венеры. Так что, может быть, я еще не окончательно спятил. Однако… – он умолк.
– Да?
– Мисс Александер, если вы когда-нибудь заподозрите, что я действительно схожу с ума, или начал выживать из него – я рассчитываю, что вы мне скажете.
Он ожидал, что она засмеется, но вместо этого она задумчиво поджала губы:
– Сэр… я не думаю, что вы сумасшедший или впали в старческое слабоумие. У меня и в мыслях этого никогда не было. Но есть кое-что, чего я не понимаю. И меня это уже некоторое время тревожит.
– В чем же дело?
Он ощутил ее сканирование, но не его, а в поисках "подглядывающих".
– Не беспокойтесь, – заверил он ее, – ничто не покинет эту каюту против нашей воли.
И даже теперь она понизила голос до шепота:
– Вы могли покончить с подпольем десять лет назад, покончить раз и навсегда. Я в этом уверена. Но вы этого не сделали, и, я думаю, даже немного помогали им. Почему?
Note58
Буквальный перевод английского "peeping". В русских переводах "Человека без лица" встречается вариант "прощупывание". – Прим. пер.
Note59
В оригинале "grokked". Слово "grok" придумано Робертом Хайнлайном и введено в романе "Чужак в чужой стране". Означает интуитивное понимание, без обдумывания, например, способность знать, сколько всего предметов, не пересчитывая их. – Прим. пер.
Note60
Другими словами, способности Вацита превысили верхнюю границу шкалы П-рейтинга, поэтому их сочли равными нулю. – Прим. пер.