— Этого не может быть, — сказал Ладья.
— В чем дело, брат?
Обезьяна развалился на красном кожаном диване в центре комнаты, который вращался на возвышении, чтобы он мог наблюдать за адскими играми со всех сторон. Это была его собственная карусель веселой смерти, закручивающая его в любом направлении в этой отупляющей, раздирающей мозг камере пыток. Прямо сейчас я был единственным почетным гостем.
Ладья стоял лицом ко мне, подняв указательный палец, чтобы показать мне ярко-красную кровь, запятнавшую его палец. Мой пульс участился.
— Ты знаешь, что это значит?
Я испугался, когда заметил, что этот цвет — приглушенный и темный — начал проявляться в моей собственной крови. Я никогда не видел, чтобы это происходило раньше, и не хотел думать о последствиях.
— На что ты смотришь? — крикнул Обезьяна, вставая с дивана, чтобы подойти.
Зловещее выражение лица Ладьи напряглось, хотя его глаза расширились от недоверия.
— Этот демон больше не совсем демон.
— О чем ты говоришь?
Ладья поднял руку, чтобы показать своему брату яркое пятно моей крови. Обезьяна остановился, уставившись на кровавое пятно.
— Искупление?
Обезьяна скомандовал:
— Возьми хлыст, Беллок.
Голова Ладьи наклонилась, как у змеи, рассматривающей свою добычу в высокой траве.
— Он действительно любит этого ангела.
— Невозможно, — прошипел Обезьяна.
— Это единственное объяснение. Он отдал себя за нее. И это… спасло его душу.
Я откинул голову назад, не в силах сдержать лающий смех. Во-первых, у меня не было намерения когда-либо быть искупленным. Я всегда считал это невозможным, невообразимым. Но теперь, если они уничтожат мое тело и позволят моей душе вырваться на свободу, она отправится в Элизиум. В Дом Душ.
Обезьяна схватил меня за волосы и дернул мою голову вперед.
— Продолжай смеяться, гребаный предатель! — злоба так ярко горела в его демонических глазах. — Все это означает, что мы не можем убить тебя, потому что твоя душа ускользнет от нас. Но мы можем сохранить тебе жизнь и мучить тебя вечно.
Правда от этой новости накрыла меня как цунами. Теперь они никогда не позволят моей душе ускользнуть отсюда. В конце концов, они могли бы заскучать и отпустить меня в какое-нибудь место с привидениями для потерянных душ в Эребусе. Но теперь… Они никогда не смягчатся. Я не просто предал себе подобных, я сделал то, что они никогда не смогли бы. Нашел искупление.
Обезьяна протопал к Беллоку и выхватил у него из рук хлыст. Он щелкнул им в воздухе, кончик вспыхнул зеленым эфирным огнем.
— Черт, — пробормотал я.
— Ты думал, что раньше знал боль? Мы только начали.
Широко взмахнув рукой над плечом, он выпустил хлыст, полоснув меня по шее и груди.
Я вскрикнул.
Боль.
Такая головокружительная боль. Как будто по лезвию бритвы пробежала волна расплавленной кислоты, обжигающая вдоль единственной линии от моей груди до шеи. А это был лишь один удар плетью. Судя по ненависти, кипящей на лице Обезьяны, их будет еще много, очень много.
Он рванул вперед, угроза исходила от него приливными волнами. Он схватил меня за челюсть снизу подбородка, его когти погрузились в мою кожу.
— Ты думаешь, твой ангел в безопасности?
Мой пульс ускорился втрое.
— Это далеко не так. Я собираюсь найти ее. Я могу тебе это обещать. Я затащу ее в эту комнату, и ты будешь смотреть, как Беллок отрежет ее красивые крылья, а я буду трахать ее, пока она не будет умолять тебя спасти ее, умолять меня остановиться. — Он ухмыльнулся, зазубренными зубами произнося свое чудовищное обещание с расчетливым эффектом. — Я никогда не остановлюсь. Никогда.
Закрыв глаза, я смог увидеть ужасную картину, которую он нарисовал, запечатлевшуюся в моем сознании. Вот тогда я почувствовал боль, о существовании которой и не подозревал. Жгучая, убивающая душу, разрывающая сердце боль, которая утопила бы меня в горе задолго до того, как я сделал свой последний вдох.
— Ты подумай об этом, пока я буду выбивать из тебя дерьмо. — Он отпустил меня и потопал обратно в идеальное место, где он мог бы выпороть меня лучше всего. — Беллок! Иди, забери его гребаного ангела и приведи ее сюда.
— НЕТ!!!
Ярость хлынула из меня, моя сущность вырвалась изо рта клубящимся туманом, потянулась к Обезьяне и обвила его шею. Я никогда не мог использовать свою сущность в физическом щупальце. Но что-то изменилось, позволив мне схватить этого дьявола, поднять его с пола и смотреть, как он задыхается в воздухе. Мои силы слабели с каждой секундой, кровь пульсировала в моих венах, как в лихорадке, но я не отпускал. Не мог.