Все это время, хотя Тарзан наблюдал за партией, он также бросал взгляды вокруг него. Он не думал, что странное существо попытается подкрасться к нему, не сейчас, когда эта тварь знала, что Тарзан был настороже и был дневной свет. Но зверь не знал, что Тарзан чувствовал это. По крайней мере, Тарзан надеялся, что зверь не знает. Он не мог принять это как должное. В джунглях следовало ожидать нападения каждый миг, из-за каждого куста или сплетения ветвей.
Пройдя некоторое время за охотниками, Тарзан неожиданно ускорил шаг. Вскоре он намного опередил охотников. Он был голоден, и он должен был кого-нибудь убить. По дороге он лакомился жуками.
Однажды он поразил крысу-памбу. Зверек попытался скрыться, но Тарзан быстро, как змея-хиста, схватил памбу одной рукой. Он откусил грызуну голову, содрал кожу, разорвал тельце надвое и принялся жевать, пока не проглотил обе половины. Они не заполнили его живот. Но теплая кровь и нежная плоть были как хорошее вино и икра для парижского аристократа.
Через некоторое время Тарзан почувствовал вонь гниющего тела. Его нос сказал ему, что это был труп молодого слона, который умер не более дня назад. Тарзан следовал за запахом, пока не увидел внизу тело, лежавшее на берегу небольшого ручьем. Это был один из редких карликовых слонов, даже меньше, чем лесной слон, который был меньше, чем бегемоты саванны. Муравьи-кандо, жуки-пене и мухи-буссо роились над ним. Они образовали вздымающуюся массу, единый организм, гигантскую амебу.
Но теперь шесть орта-кабанов, устремились к слону. Они были ярко-оранжевые с белыми кисточками на ушах. Эти съедят все: и мясо слона и насекомых. И рядом с ними был унго-шакал, жаждавший откусить кусочек мяса.
Много лет назад Тарзан ел гнилого слона, а затем испытывал такие кошмары, что поклялся никогда больше не есть этого зверя. Однако несколько раз с тех пор его заставляли есть слона или голодать, и он не испытывал никаких побочных эффектов.
Тем не менее пожирать тантора было для него слишком близко к каннибализму. Тарзан умел истолковывать язык хобота. И он мог трубить на языке серого исполина, разговаривать с ним.
Тем не менее голод преодолел любые угрызения совести, которые он испытывал по поводу слона, которого он лично не знал.
Тарзан оглянулся и принюхался. Он не видел, не ощущал запаха крупных хищников, таких как шита-леопард, или хиста-питон. Тарзан спрыгнул на зеленый ковер на дне зеленого моря джунглей. Орта и унго остановились. Они наблюдали за человеком, пока он отрезал себе два стейка. Как только он вернулся к дереву с мясом, хищники снова двинулись к туше.
Поглотив стейки и множество муравьев, которые роились на них, Тарзан спустился к источнику. Там он вымыл руки и лицо, а затем вдоволь напился. После этого он возобновил преследование. Он прошел около десяти миль до того, как начался дождь. Он нашел довольно сухое место на ветке на полпути выше, чем английский домик. Масса сплетающихся растений на ветке над ним неплохо защищала от дождя. Хотя ливень, гром и молния не дали бы уснуть большинству людей и животных, Тарзан намеревался немного вздремнуть. Ему было необходимо выспаться в дневное время как можно лучше. Сегодня вечером он не будет спать. Он будет слишком занят наблюдением за животным, которое пахло как медведь.
Как и большинство мангани или людей, Тарзан должен был дать имя чему-либо или кому-либо недавно встретившемуся. Он решил назвать тварь бен-гоутором. Это было отличное слово для обезьяны, означающее нечто ужасное и неописуемое. Бен-гоутор был настолько близок к абстрактному понятию, насколько мог прийти мангани.
Как животное, Тарзан мог заснуть, как только закрыл глаза. Но он также обладал способностью животного как-то быть достаточно бдительным, чтобы мгновенно проснуться. Таким образом, он мог переходить из сна в явь, готовый сражаться или бежать, как того требовала ситуация…
Буря закончилась. Ара- молния, панд-гром, и мита-дождь ушли.
Он мог видеть часть куду-солнца, пылающего гиганта, сквозь разрыв в плотном и зеленом потолке. Куду был примерно на десять градусов дальше своего зенита. Тарзан встал и огляделся. Он не мог видеть, слышать или чувствовать запах чего-то интересного или тревожного. Но крик, плач, визг, труба и бурный рост древесной жизни должны были возобновиться после бури. Стояла тишина, которую он, должно быть, услышал во сне. Что-то тревожное или чужое было рядом.