Тарзан вложил лук в колчан и спустился с дерева. Настал черед медведечеловека убегать. Когда человек-обезьяна побежал по узкой тропинке, он оставил стрелу в стволе. У него не было времени, чтобы забрать ее…
Он потерял едва заметный след на несколько минут, затем снова нашел его. Но следы вскоре исчезли. Последний слабый отпечаток большой человеческой ноги привело к стволу гигантского дерева. Оттиск был глубже, чем обычно, и это сказало Тарзану, что бен-гоутор полез вверх. Затем существо схватило одну из многочисленных лиан, цепляющихся за ствол. И он полез следом.
Чужак почти не оставил следов. Единственным доказательством его присутствия был пучок длинных черных волос, застрявший в расщелине в коре. И Тарзан понятия не имел, каким образом человек-медведь прошел через среднюю или верхнюю террасу леса.
Он стоял неподвижно и слушал. Во всех направлениях, кроме одного, он слышал нормальный шум лесной жизни. А тишина указала путь. Когда Тарзан путешествовал по дождевому лесу, он обычно не беспокоил болтунов и глашатаев верхнего яруса. Они как-то знали, что его не стоит бояться, хотя он выглядел и пах как человек.
Но реакция на бен-гоутора была другой. Тварь и ее запах были настолько чужды, что животные боялись его. Или так думал Тарзан.
Тем не менее область молчания, как назвал ее Тарзан, была настолько широка, что он не мог точно сказать, куда ушло существо. Через некоторое время тишина исчезла, и шумы в джунглях вновь доносились со всех сторон, как обычно. Человек-медведь, вероятно, знал куда идет, и он мчался через джунгли с такой легкостью и быстротой, насколько позволял его больший вес. Человек-обезьяна, который должен был следовать за ним, одновременно находясь там и там, чтобы найти центр молчания, не мог так быстро передвигаться.
Из груди Тарзана вырвался рев, такой, как, например, могли издать великая обезьяна или леопард. Он ревел от разочарования и гнева из-за того, что не догнал медведя. Тарзан проклинал свою нерешительность. Ему было очень любопытно узнать о бен-гоуторе, его происхождении и его намерениях по отношению к нему. Он не мог игнорировать существо. Чужак был слишком опасен.
А еще были белые охотники. Чего от него хотел их начальник Хелмсон? Кто был начальником их вождей, человеком, который хотел поймать его по неизвестной причине и дал приказ его схватить?
Тарзан снова зарычал. Он терял время вместо Джейн. Хотя он обычно мало обращал внимания на время, теперь он не мог его игнорировать. Охотники и этот новый враг должны быть уничтожены как можно быстрее.
Тарзан решил потратить еще один день, чтобы избавиться от них. После этого он пойдет в лес Итури.
Тогда мысль, которая мелькала, словно язык змеи, возникла в его голове. Что, если охотники не преследовали его? Что, если Хелмсон искал металлический цилиндр, спрятанный в нижней части колчана стрел на спине Тарзана?
ГЛАВА 5
Старик по имени Джеймс Д. Стоункрафт стоял у окна своей четырнадцатикомнатной квартиры на Манхэттене. Тремя этажами ниже протянулась Пятая авеню. Через дорогу раскинулся Центральный парк.
Джеймс Д. Стоункрафт был самым богатым человеком в мире и одним из самых могущественных. Он отдал много миллионов долларов на благотворительность и строительство великолепных зданий для общественного пользования. Он пожертвовал много миллионов на искусство и науку, и на свою церковь. Его нефтяной бизнес — основа его состояния, увеличился в четыре раза. Союзники скоро победят Германию, но мировой рынок нефти не сократится. Наоборот.
Хотя Джеймсу Д. Стоункрафту было семьдесят восемь лет, его кости не скрипели. Память редко подводила его. Он выглядел моложаво. Его жена все время говорила ему, что любит его очень сильно. Если она лгала, она была достаточно умна, чтобы это звучало убедительно. Его дети не издевались над ним, по крайней мере при нём.
И все же Джеймс Д. Стоункрафт мрачно хмурился, прикусив губу. Наконец он произнес слова, что верующие избегают произносить даже мысленно. Он повернулся и прошел мимо огромного глобуса, представляющего Землю, планету, которую он считал своей личной собственностью. Он остановился у огромного стола из красного дерева и щелкнул выключателем интеркома. В течение нескольких секунд единственным звуком в его кабинете был тот звук, который он любил больше всего. Щелканье телетайпа, когда он выплевывал бумажные ленты, на которых были напечатаны текущие котировки акций.
Вкрадчивый и маслянистый, но все же застенчивый голос секретаря исходил из переговорной машины.