Лиза Джейн Смит
Темное воссоединение
Глава 1
- Все может быть как раньше, - тепло сказала Кэролайн, сжимая руку Бонни.
Но это неправда. Ничего и никогда не будет так, каким было до смерти Елены. Ничего. И у Бонни есть некоторые подозрения по поводу того, что Кэролайн опять хочет перейти на их сторону. Какое-то странное чувство, поднимающееся из живота, нашёптывает ей, что это очень и очень неудачная идея.
- День рождения Мередит уже прошёл, - сказала она. – Он был в прошлую субботу.
- Она не устраивала вечеринку, так давай мы ее устроим! У нас есть целая ночь; мои родители вернутся только в воскресенье утром. Давай Бонни, ты только представь, как она обрадуется!
«Да, обрадуется», - подумала Бонни. Так обрадуется, что после всего этого убьет меня.
- Послушай Кэролайн, Мередит не устраивала вечеринку, потому что она еще плохо себя чувствует. И это будет невежливо с нашей стороны!
- Но так не правильно... Елена хотела бы, чтобы мы хорошо провели время, ты же знаешь это. Она обожала вечеринки. И она бы не захотела видеть, как мы сидим и плачем, хотя прошло уже полгода, как ее не стало...
Кэролайн выпрямилась, ее зеленые кошачьи глаза были серьезными. Сейчас в них не было фальши, как когда-то. Бонни не знала, с чем это связано.
- Я хочу, чтобы мы опять стали друзьями, - сказала Кэролайн. – Мы всегда отмечали дни рождения вместе - все вчетвером, помнишь? А помнишь, как мальчики всегда пытались сорвать наши вечеринки? Я очень удивлюсь, если они и в этот раз попробуют.
Бонни хотелось как-то от неё ускользнуть. «Это плохая мысль, очень плохая!» - подумала она. Но Кэролайн продолжала, будто не замечая, глядя мечтательным, почти романтическим взглядом, как в старые добрые времена. У Бонни не получалось быть настолько бессердечной, чтобы сказать ей, что их старые добрые времена умерли, как диско восьмидесятых.
- Но нас больше не четверо. Втроём большой вечеринки не сделаешь, - протестуя, сказала она, когда смогла перебить Кэролайн.
- Я хочу пригласить Сью Карсон. Мередит с ней поладит, не так ли?
С этим Бонни была согласна, все ладят со Сью. Но Кэролайн должна понять, что ничего не будет как раньше. Мы не можем просто заменить Елену на Сью Карсон и сказать, что «теперь нас снова четверо – и всё ОК!». «Но как объяснить это Кэролайн?» - ломала она голову. И вдруг придумала.
- Давай пригласим Викки Бенет, - предложила она.
Кэролайн пристально на нее поглядела.
- Викки Бенет? Ты, наверное, шутишь. Пригласить эту маленькую странную зануду, которая разделась на глазах у половины школы? После всего того, что случилось?!
- Потому что все это случилось, - настойчиво сказала Бонни. – Послушай, я знаю, что она никогда не вписывалась в нашу компанию. С ней больше никто не общается; они просто не хотят, да и она боится всех до смерти. Ей нужны друзья. А нам нужны люди. Давай пригласим ее.
Какое-то время Кэролайн просто беспомощно на нее смотрела. Бонни опустила подбородок, уткнув руки в боки, и выжидающе посмотрела на неё. Наконец Кэролайн вздохнула:
- Хорошо, ты победила. Я приглашу ее. Но ты должна позаботиться о том, чтобы Мередит была у меня дома в субботу вечером. И Бонни, сделай все так, чтобы она ни о чём не догадалась. Я хочу сделать ей сюрприз.
- Хорошо, - решительно сказала Бонни. Она была не готова к внезапному «просветлению» Кэролайн и ее крепким объятиям.
- Я так рада, что ты поддержала мою идею, - сказала Кэролайн. – Будет так хорошо опять собраться всем вместе.
«Она ничего не поняла» - в изумлении подумала Бонни, когда Кэролайн ушла. «Как мне объяснить ей? Как убедить ее?», - а потом: «Вот черт, теперь мне нужно сказать об этом Мередит».
Но до конца дня она так и не решилась это сделать. «Кэролайн хотела сделать сюрприз; что ж, пусть будет сюрприз. По крайней мере, Мередит не будет беспокоиться об этом раньше времени».
«Да», - в завершение подумала Бонни, - «наверное, лучше ничего ей не говорить».
Кто знает, - писала она в своём дневнике в пятницу вечером – может, я была слишком груба с Кэролайн. Может она действительно сожалеет, что хотела унизить Елену перед всем городом и обвинить Стефана в убийстве. Может, теперь Кэролайн будет думать о ком-то еще, кроме себя. Может, мы и вправду хорошо проведем время на ее вечеринке.
«Может, меня похитят инопланетяне к завтрашнему дню», - подумала она, закрывая дневник. Она могла только надеяться.
Её дневником была дешёвая записная книжка с узором из маленьких цветочков на обложке; она начала вести его с тех пор, как умерла Елена, и это уже вошло у нее в привычку. Он был единственным, кому она могла рассказать всё-всё, не боясь удивленных взглядов и возгласов: «Бонни Маккалог!» или «Ох, Бонни!..».
Думая о Елене, она выключила свет и заползла под одеяло.
…Она сидела на ярко-зелёной траве, такой ровной, будто её выстригли, которая росла, простираясь за горизонт. Небо было безоблачно синее, а воздух теплый и ароматный. Щебетали полевые птахи.
- Я так рада, что ты пришла, - сказала Елена.
- Да, - сказала Бонни. – То есть, я тоже. Конечно. – Она быстро оглянулась и опять посмотрела на Елену.
- Еще чаю?
В руке Бонни была чашка с чаем, тонкая и хрупкая, как яичная скорлупка.
- Да конечно. Спасибо.
На Елене было облегающее платье из тонкого белого муслина, сшитое по моде восемнадцатого века, которое демонстрировало ее стройную фигуру. Она налила чаю, не пролив ни капли.
- Хочешь мышь?
- Что?
- Я спросила, хочешь ли ты бутерброд к чаю?
- А, бутерброд... Да. – Это был кусочек огурца, намазанного майонезом, который лежал на тоненьком ломтике белого хлеба. Без корочки.
Это место было красивым и уютным, как картина Суерат. Теплая весна, вот где мы были. Старое место для пикников, - подумала Бонни, - наверное, нам предстоит обсудить более важные вещи, чем бутерброды к чаю.
- Кто сделал тебе прическу? – спросила она. Елена никогда не делала ее сама.
- Тебе нравится? – Елена провела рукой по шелковистой золотой копне, ниспадающей по ее спине.
- Она прекрасна, - сказала Бонни, совсем как говорила ее мать на Дне Революции.
- Как ты знаешь, прическа – очень важная вещь, - сказала Елена. Ее глаза были синее неба. Бонни застенчиво коснулась своих собственных рыжих локонов.
- Конечно, кровь тоже важна, - сказала Елена.
- Кровь? Да, конечно, - с волнением, сказала Бонни. Она не имела никакого представления, что Елена хочет этим сказать, и ощущала себя так, будто идет по узкому шаткому мостику, натянутому над ямой с кучей аллигаторов.
- Да кровь важна, это правда, - тихо согласилась она.
- Еще бутерброд?
- Спасибо. – Этот был с сыром и помидорами. Елена взяла один и аппетитно его откусила. Бонни смотрела на нее, ощущая растущую в ней тревогу, а потом…
Потом она увидела грязь, стекающую с бутерброда в руках Елены.
- Что это? – ужас сделал ее голос резким. Сначала сон казался просто сном, но потом она поняла, что не может двигаться, она может только смотреть, прерывисто дыша. Кусок вязкого коричневого цвета, противно чавкнув, шмякнулся на клетчатую скатерть. Это точно была грязь.
- Елена… Елена, что…
- О, мы все здесь едим это. – улыбнулась Елена, показывая испачканные коричневые зубы. Это не был голос Елены; это был отвратительный мужской голос. – Ты тоже будешь.
Воздух больше не был теплым и ароматным; он был душным с отвратительным запахом гниющего мусора. Появились большие черные дыры в траве, которая теперь не была идеально ровной. Это не теплая весна... Она была на старом кладбище; как она этого не заметила? Все могилы были свежими.
- Еще мышь? – спросила Елена, гадко хихикая.
Бонни посмотрела на свой наполовину съеденный бутерброд, и закричала. С одного его конца свисал липкий коричневый хвост. Она со всей силы бросила его об могильную плиту, на которой остался мокрый след, и поднялась. Желудок поднялся к горлу, когда она вытирала руки об джинсы.