— Ну что ж, умник, — Рамон отставил миску. — Объясни нам.
Лайет осклабился.
— Объясни, — Рамон поднялся, — что это за символы на твоей хламиде. Почему твари тебя не трогают. Ты безоружен, но ничего не боишься. Почему?
— Символы… — протянул Лайет. — Древние знаки моей расы. Они носят предупредительный характер.
Внимание Рамона привлек Леа. Китаец замер в нескольких метрах от кострища, мокрый, в одних плавках, с поднятым над головой чуть изогнутым мечом. Светило солнце, но в иероглифах отражалась луна — они мерцали, как всегда, при появлении переверта.
Рамону захотелось кричать.
Он все понял, но «аграм» лежал в машине. А в зрачках Лайета клубилась ночная мгла.
Их взгляды столкнулись.
Лайет исчез. Точнее, не исчез, а перетек в некую аморфную субстанцию, и эта субстанция в мгновение ока очутилась рядом с Леа. Китаец не успел даже шевельнуться — резкий, чудовищный по силе удар пробил его грудную клетку. Что-то замычал Мумик — и упал с разорванным животом. Хрон попытался вскочить — хрустнули переломанные позвонки. Даздра выбросила перед собой руку с когтем — и покатилась снесенная взмахом лапы голова. Раздались выстрелы — это Полина открыла огонь из револьвера. И рухнула в песок. В считанные секунды большая часть спутников Рамона умерла.
Правда, сюрпризы не кончились.
Азарод, схватив рунный топор, пригнулся и описал им широкую дугу. У самой земли. Переверт споткнулся, обагрив песок собственной кровью.
Кошмар схлынул.
Потому что в лоб твари уперся обрез Кадилова. Рамон, словно извне, услышал себя, как он орет «Мочи его, Ефимыч!», почувствовал свои сжатые кулаки, увидел побелевшие костяшки пальцев… И безграничную ничтожность. Беспомощного себя.
Он заткнулся.
Пассивный зритель театра трагедий… Спектакль шел своим чередом. Поджарый волк вновь морфировал в человека. Ломался скелет, шерсть врастала в кожу, втягивались клыки. Уменьшался рост.
Перед ними опять стоял Лайет. В прежней хламиде, с гримасой боли на лице. Под его левой ногой, обутой в тяжелый ботинок, скапливалась буроватая лужица.
— Кто ты? — спросил Кадилов.
За Лайета ответил Рамон:
— Иерарх.
Короткая мизансцена. Под занавес.
Первым побуждением после выхода из ступора было броситься к Полине. Рамон повернулся — и увидел, что с девушкой все в порядке. Она поднялась с земли. Шагнула к раскаленным угольям костра. Ее револьвер валялся в пыли.
— Ты как? — Рамон осмотрел ее с головы до ног. Задержался на прорванной майке. Плечо. Запекшаяся на ране кровь. Плотный комок в горле…
— Нормально.
Рамон не стал спорить. Он перевел взгляд на Лайета.
— Валите его, ребята.
Палец Кадилова плавно давит спуск.
— Нет. Вы не можете, — Лайет совершенно спокоен. — Потому что я иду в Форт. Как представитель своей расы.
— Мне плевать, — возразил Рамон. — Ты перебил почти всех ребят и заразил мою девушку. Ты умрешь.
Он смотрел то на Кадилова, то на Азарода. Лица спутников были мрачны.
— Ефимыч… Спятил совсем? ОН ВРАГ!
— Да.
— Сделай это.
— Не имею права.
— Я приказываю.
— Расклад изменился, Никита.
Вот оно — тихое сумасшествие. Мир переворачивается, и тебя выбрасывает на орбиту.
— Хорошо, — Рамон двинулся к джипу. К пушке.
— Стой, смертный.
Перед ним вырос четырехлетний Игорек. Малыш преградил ему путь. В глубинах зрачков малыша клубилось нечто, отчаянно жаждущее свободы. И если нечто выберется, понял Рамон, всем конец.
— Возьми свое оружие, — Игорек протянул Рамону пистолет. — Но если ты расстроишь меня — оно вряд ли поможет.
Рукоять «аграма» легла в ладонь.
— Объясните ему, — не выдержал Азарод. — Видите, он не понимает.
Кадилов вздохнул.
— Присядь, — посоветовал Игорек, — В ногах правды нет.
Рамон вернулся на прежнее место. Вяло опустился на валун.
Кадилов опять вздохнул.
И заговорил:
— Речь о портале, Никита. О том, что нам предстоит сотворить в Форте. Видишь ли, это нестандартный портал. Перекресток. Одна точка выхода и сотни — входа. Солдаты окрестных реальностей устремятся сюда. Люди здесь победят, вернут свой мир. Ты должен понимать, насколько это важно. Проблема в том, что перекресток открыть сложно. Пробить ткань пространства способен лишь Круг Избранных, состоящий из представителей различных рас. Все они собираются сейчас в Форте… Я — представитель Высших Сфер, ангел начала. Третья степень, шестой уровень.
Рамон выслушал тираду Кадилова. Похоже, тот был вполне серьезен.
— Я представляю Низшие Сферы, — сказал Игорек. — Сообщество демонов.
— Я — некромант, — добавил Азарод. — Раса Четырех Стихий.
— А я, — заключил Лайет. — Из тех, кого вы называете иерархами. Мы — предки перевертов. И без меня перекресток не распахнется.
Несколько секунд Рамон переваривал информацию. Затем обратился к иерарху:
— Пострадает твоя раса. Почему ты согласился?
— Мои мотивы, — Лайет оскалился. — Мы, старейшие, не считаем этот сброд равными себе. Выродки, недостойные быть нашими потомками. Я хочу вернуть все на привычные места. Людей — больше, нас — меньше. И никаких крестовых походов. Никаких наемников вроде вас.
— Тогда для чего понадобилась эта бойня? — Рамон обвел широким жестом остров.
— Вынужденная мера. Я защищался.
— Ты напал первым.
— Вы бы убили меня, даже не спросив, кто я такой.
— А Полина? — Рамон чуть ли не плакал. — Зачем ты ее… приобщил?
— Ответ на поверхности. Каждый иерарх должен найти ученика. Передать свое мастерство. И я нашел.
Рамон поймал себя на том, что хочет вскинуть пушку. И расстрелять эту циничную сволочь.
Чья-то рука опустилась на плечо.
Азарод.
— Нет. Позже.
Рамон проглотил комок. Заставил себя спросить:
— А кто от людей?
Ответил Игорек.
— Ты.
Незадолго перед высадкой Полина сделалась его навязчивой идеей. Он звонил ей каждый день с одинаковым результатом. Телефон Полине отключили за неуплату — благодаря Ржавчине. Они встретились вновь, когда Рамон выпал из портала в одичавшем яблоневом саду. Ефимыч, Леа, прочие присоединились к ним позже. Тогда они были вдвоем. Да еще «чероки», байк Полины, ясное звездное небо, костер. Переверты в сад не лезли. Те три ночи и два дня были самыми счастливыми в жизни Никиты. Они любили друг друга, говорили обо всем на свете, гуляли по саду, снова занимались любовью…
А сейчас у нее исчезла рана.
Уже.
Ни следа от клыков Лайета. Они стоят рядом на берегу реки, вглядываясь в мутную воду. За их спинами — свежие могилы друзей. Оба понимают, что мосты рушатся. Чуждое разделяет их.
— Никита! — ангельский голос Кадилова. — Ты здесь ночевать решил?
Полина взяла его за руку.
Они двинулись к джипу. Азарод и Ефимыч спешно сворачивали лагерь. Рамон пытался помочь, но все валилось из рук…
Солнце повисло в зените.
Рамон подошел к Азароду.
— Спасибо.
— За что? — удивился некромант. Несмотря на жару, Рамон кожей чувствовал лед. Вечный лед повелителя смерти.
— За пулю. — Рамон протянул магистру Четырех Стихий обойму. — Сделаешь еще?
Азарод кивнул.
Кадилов закрыл багажник «лады» и сел за руль.
— Пора, — сказал Игорек.
Рамон кивнул.
Их ждала дорога.
Ночь
На подъезде к Форту миновали два блокпоста. Серьезных, с магическими барьерами, угрюмыми спецназовцами в одинаковой серой форме без знаков различий, заговоренными шлагбаумами. Трасса, петляя среди кукурузных и пшеничных полей, шла под уклон. Далекая черта горизонта срасталась со звездным покрывалом. Рамон крутил баранку и смотрел на падающие с неба светлячки. Август…
Рядом спала Полина. Лоб девушки был горячим, она бредила во сне, стонала. Классические симптомы трансформации. Генетическая перестройка организма. Интересно, кем она станет? Волчицей, лисой, медведем?
В зеркале заднего вида отражался фрагмент шоссе и вписанный в него силуэт байка, слившегося с человеческим телом. Азарод. Выяснилось, что магистр недурно управляется с техникой… Лайет предпочел ехать с Кадиловым — задние огни «лады» маячили впереди. За спиной Рамона сидел демон Игорек, выходец из Нижних Сфер. Он не спал. Все, чем он казался раньше, предстало иллюзией. Матей не был отцом «мальчика». Марионеточный фантом, как объяснил Игорек. Перчатка. Смерть заправщика демон искусно инсценировал. На время он мог становиться реальным Игорьком, выдвигая, как ширму, захваченное детское сознание. После завершения миссии тело будет оставлено. Наедине с душой…