Выбрать главу

— Спокойно, Никита. Со мной не пропадешь.

Справа тянулся частный сектор и гаражи, слева — недостроенные коттеджи с прилегающими огородами. Еще дальше — зубчатая стена леса. Солнце, залив напоследок расплавленным металлом пыльные стекла деревянных изб, ухнуло в небытие.

— Здравствуй, ночь, — сказал Рамон.

Выглянула луна.

Полная.

Тени срастались, захватывали пространство и время. Отгрызали его у дня кусок за куском.

Облупившийся жестяной прямоугольник с перечеркнутой надписью «Ильинск». На русском языке.

Поворот.

Мост: впечатанные в вечернее небо конструкции, чугунные перила, отрезок двухполосной автострады…

— Вот она, — Кадилов толкнул Рамона в плечо.

«Чероки» сбавил скорость и плавно подкатил к заправочной станции.

Ряд автоматов с притороченными щупальцами шлангов и атавистическими указателями цен, будочка заправщика, а чуть поодаль — отделанный сайдингом магазин. И уж совсем непривычное для славянских мест явление — мотель. Длинная приземистая постройка в виде буквы «Г», имеющая ряд окон и дверей, вплотную примыкающая к магазину. С плоской крышей.

Первое, что бросалось в глаза — яркие квадраты витрин.

Электрический свет.

Рамон заглушил мотор. Посигналил. Истошный вопль клаксона промчался над безлюдной парковочной площадкой и умер в крепчающих сумерках.

Никто не вышел.

Ноль реакции.

— Заправляйся, — предложил Леа, — и вали отсюда.

Рамон улыбнулся.

— Через город?

Ефимыч молча взял обрез и выбрался из машины. Прибор ночного видения делал его похожим на странное рогатое животное. Вдалеке, на пределе слышимости, громыхнуло.

— Туча, — констатировал Леа.

— Может стороной пройдет.

Китаец пожал плечами.

Кадилов, повозившись с заправочным автоматом, безнадежно махнул рукой. Отвернулся от налетевшего ветра, чиркнул спичкой. Обрез был зажат у него под мышкой.

Рамон опустил боковое стекло, и в салон пахнуло свежестью. Затем Ефимыч раскурил «беломор».

— Ну? — спросил Рамон.

— Заблокирован. Из будки.

Рамон посигналил еще раз. Внутри копилось раздражение.

— С востока идет, — сказал Кадилов, имея в виду фронт. — Прямо на нас.

Рамон включил фары.

— Аккумулятор посадишь.

— Твою мать, Ефимыч.

Снова — сумрак. И противостоящий ему магазин.

Затянувшаяся пауза.

— Никита прав, — раздался вдруг голос Ефимыча. Хриплый, надтреснутый. — Ехать нам некуда. Шоссе перекопано, а возвращаться в город — верный каюк. Здесь заночуем.

Рамон вздохнул.

Любит Ефимыч озвучивать невысказанное.

Небо утробно заурчало, словно репетируя, и вдруг разразилось оглушительным раскатом.

Секунду назад Рамон сидел за рулем, и вот он снаружи, с помповым ружьем, закинутым на плечо. Леа дернулся было следом, но Ефимыч покачал головой: кому-то надо остаться.

Магазин заливал светом край ночи. Льдистым пламенем полыхала неоновая вывеска. «КАФЕ». Рамон толкнул стеклянную дверь и вошел первым. Снял помпу с плеча, поводил стволом. Вытянутое помещение, три ряда стеллажей и настенные полки, уставленные консервами, трехлитровыми банками с компотом, минеральной водой, спичками, хлебом, молоком, ящиками с гвоздями и шурупами.

Рамон двинулся вдоль ближайшего ряда. Силуэт Кадилова, слившийся с вечерней мглой, скользил за гранью витрины. Впереди показались пластиковые столики, стулья, морозильники для пива и «кока-колы», касса. За кассовым аппаратом — человек.

— Эй! — окликнул Рамон.

Человек поднял глаза. Лысеющий, лет сорока, мужик в серой спецовке с множеством карманов. Узкие плечи, длинные руки. Правая — под стойкой. Рамон ухмыльнулся. Помпа смотрела точно в грудь чувака.

— Бабки считаешь?

— Работа.

— И как?

— Неплохо.

— Бумажки еще в ходу.

— Как видишь.

Отвечает спокойно. Чувствует себя хозяином положения.

— Где Матей?

Их разделяла дистанция в десять шагов. Промахнуться сложно. И одному, и второму. Но рядом, за стеклом, стоял Ефимыч. И держал обрез. Приличный аргумент в споре.

— Я Матей.

— Почему я должен тебе верить?

Узкие губы заправщика растянулись.

— Потому что на дворе послезакатье. А я не обернулся. Единственный в городе.

— Тогда покажи руки.

— Что?

— Достань правую руку из-под стойки. И покажи мне.

— И ты загонишь в меня пулю.

— Нет.

— Почему?

— Потому что я иду в Форт. И мне не нужна твоя смерть.

Заправщик поморщился.

— Не годится. Опусти ружье.

— Опущу, — согласился Рамон. — Но в случае чего мой друг продырявит тебя.

— Где он?

— На улице.

* * *

В будке вспыхнул свет.

Со своей позиции на крыше Рамон видел, как Ефимыч берет шланг и подходит к машине. Леа обходил станцию по периметру. Он почти сливался с окружающим ландшафтом. Клубящаяся мгла, подсвеченная луной, загромоздила все небо. Вновь громыхнуло.

Рамон опустился на одно колено.

Станция, как он и предполагал, была оборудована мощным дизельным генератором армейского образца, спрятанным в подвале. Матей нашел сей агрегат на складе военной базы в пятнадцати километрах к юго-востоку отсюда. Достопримечательностей там хватало: побелевшие кости солдат, зачехленная бронетехника, консервы. Артезианская скважина, бункер, система спутниковой связи… Впрочем, устанавливать эту связь уже некому. Да и сами спутники вряд ли функционируют.

Движение.

На площадку выбежал четырехлетний Игорек. Сын Матея. Рамон расслабился, отвел пушку.

— Порядок! — крикнул Кадилов.

Заправщик потушил свет и вышел из будки. Запер ее на ключ. Багажник «чероки» под завязку набили запасными канистрами, консервами и пластиковыми бутылями с водой. В бардачке лежала пачка ксерокопий — карты района, подъезды к Форту. Патроны с серебряной картечью — для кадиловского дробовика.

— Папа!

Игорек вприпрыжку помчался к отцу. Вцепился в штанину. Матей поднял малыша и отшлепал по заднице. Поставил на асфальт.

Мальчик заныл.

— Папа…

— Что я тебе говорил?

— Не выходить…

— Верно. Не выходить наружу после заката. Марш домой.

Ребенок подчинился насилию.

Матей повернулся к Кадилову.

— Тачку отгони в гараж. Целее будет.

В воздухе блеснули ключи. Ефимыч, поймав связку, сел в машину. Из-за будки вынырнул Леа, кивнул Рамону: чисто.

Джип медленно покатил к дальней оконечности мотеля. Туда, где торчало неказистое жестяное сооружение. Гараж.

Рамон, громыхая кроссовками по жестяной крыше, зашагал к распахнутому люку. Нащупав ногами верхнюю ступеньку деревянной лестницы, спустился в тускло освещенную утробу подсобки. Из-за напластований ящиков, мешков, картонных коробок и сломанных стульев было достаточно сложно развернуться. Рамон стал пробираться к зарешеченному красному огоньку лампы и смутно прорисованному прямоугольнику двери. Дальше — узкий коридор, ведущий к черному ходу и занавешенный куском выцветшей тряпки проем. Рамон отодвинул тряпку и оказался в магазине, позади кассы.

— Бабай! — Игорек ткнул в него пальчиком.

— Нет, — улыбнулся Матей. — Это дядя Никита.

— Никитя.

— Никита.

Леа и малыш сидели за пластиковым столом. Матей приводил в движение хитрый механизм, закрывающий витрину гофрированным стальным листом.

Рамон потянулся, хрустнув суставами. Устало прислонился к стене.

Хлопнула дверь, и на пороге возник Кадилов.

— Запри, — бросил Матей.

Ефимыч забренчал ключами, искривившись вопросительным знаком.

— И так… каждую ночь? — спросил Рамон.

— Нет, — заправщик перешел к следующему окну. — У меня с ними паритет. Я не вмешиваюсь в их дела, они — в мои. Днем ведь всякий нуждается в керосине, спичках, соли. Только я знаю, где их достать.

— База, — догадался Рамон.

— В том числе.

— Но ты из Форта.

— Никто про это не знает.

Ефимыч, наконец, справился с замком и присоединился к компании. У стены, под необъятным зеркалом, пристроилась электроплита, на ней — закипающий чайник. Зеркало дробило и расширяло реальность, сталкивало фрагменты бытия. Лицом к лицу.