Спуск был быстрым. Несколько минут Дима лежал неподвижно, соображая, что же произошло. Кто-то заманил его сюда — это ясно. Но зачем? Зачем? Он услышал, как хрустит снежок под ногами. Кто-то шел к нему. Остановился. Дима поднял голову. В двух шагах от него стоял Роман Вернон.
— Надо полагать, что ты для себя выбрал это озеро? — спросил водяной колдун, присаживаясь на камень, который прежде лежал на дне. Диме показалось, что одна нога его плохо слушается.
— Ну вроде того… — Дима отер ладонью лицо. — А ты небось за Гукина.
— Знаешь, еще не выбрал… за что я…
Роман вытащил из внутреннего кармана скляночку, полную синей воды.
— Нравится?
— Что это?
— Вода.
Дима скривился:
— Думаешь меня одолеть?
— Попробую.
Роман открыл пробку. И тут же им на головы обрушились тонны воды. Лишь охранное заклинание их спасло от гибели. Однако Гусляр на несколько минут все же отрубился.
Когда он опять пришел в себя, перед ним колебалась синяя хмарь. Было холодно. Они что, на дне озера? Роман по-прежнему сидел на камне.
— Я утонул? — спросил Дима и огляделся. Ничего примечательного. Вода вокруг.
— Не совсем. Ты живой. Мое заклинание тебя охраняет.
— Что тебе надо? Озеро?
— Озеро и так мое… — расхохотался Роман. — Видишь, я его в любой склянке унести могу и в другом месте выплеснуть.
— А что? Что тогда?
— Чтобы ты выбирал.
— Что я должен выбрать, твою мать?.. Сафатина или Гукина? Кто больше заплатит, того и выберу.
— А душа? — спросил Роман.
— Что — душа? У колдуна нет души. У него талант вместо души… Недаром никого из нас не крестят.
— Значит, у тебя нет души?
Дима хотел ответить «нет», но заколебался. Что-то не позволяло ему это «нет» произнести.
— А зачем тогда тебе озеро? — продолжал допытываться Роман. — К чему тебе озеро, если у тебя нет души?
— Вот пристал! Да чтобы на берегу хоромы поставить и на озеро это глядеть по утрам.
— Это опасно.
— Что опасно? — Диме стало казаться, что водяной колдун над ним издевается. И — главное — заклинанием не ответишь, порчу не нашлешь: ведь этот гад его так на дне и оставит. Навсегда.
— Опасно на воду долго глядеть. А в воде быть долго — еще опаснее. Особенно, в такой, как эта.
— Почему? — не понял Дима. — Радиация?
Роман расхохотался.
— Это так — попугать тебя малость, тот баллон. Опасно потому, что в воде душа рождается. Вот ты сидишь сейчас на дне, прежде бездушный, а душа в тебе растет…
— Чушь.
— Отчего же? Еще Гераклит об этом знал. Жизнь, она всегда была в воде. А ты, Дима, это забыл…
Дима хотел крикнуть, что это бред, и никто еще колдовством в человеке душу взрастить не сумел, что она сама о себе дает знать, мучит, когда не надо, требует чего-то, и так муторно становится, будто неделю пробыл в запое, и только-только из него вышел…
Но Дима ничего не крикнул. Потому что вдруг обнаружил, что мокрый лежит на берегу, на присыпанном снежком песке, а к нему, матюгаясь, несутся охранники.
Парни, подбежав подняли его под мышки, усадили на какой-то камень и спросили в один голос:
— Живой?
Дима кивнул, и его стало рвать — озерной водой.
— Где он? — спросил Дима.
— Кто?
— Колдун водяной. Роман Вернон. Чтоб ему утонуть, чтобы его ливнем смыло, чтоб…
— Не было здесь никого.
— Вот сволочь! Думал, запугать меня? Фиг тебе, понял?
Он поглядел на синее стекло Круглого озера. Вода была недвижима.
«Как же он ее в свою бутылку-то собрал?» — подумал Дима.
Вот так и расхаживал по Темногорску, прижимая к груди целое озеро. Ему ведь все по плечу. Я тут дом построю, а он его в озеро смоет. Или… Да нет, не о том я. Гусли бы мне, я бы спел сейчас…
— Поехали, — сказал один из бугаев. — Концерт скоро. Тренкать надо.
«А если они меня убьют? — подумал Дима, глядя на охранников. — Возьмут и пристрелят?»
Он стал спешно вспоминать заговор от лихих людей. Помнится, Чудодей его учил этому заговору. Когда Дима еще был в Синклите. Да, Чудодей, Чудодей… Помнится, он все «Мастера и Маргариту» читал. Теперь об этой книге меньше говорят, а в те года, когда Дима с Чудодеем в первый раз повстречался, ею все бреди — и простые люди, и колдуны.