Рядом, в жилой избе, что-то задвигалось, упало что-то мягкое. И Никонов чувствовал, что его ужас все нарастает, и сердце бьется медленнее, и какие-то странные, холодные струйки змеятся на голове под волосами.
Скрипнула дверь в избе и близко, в двух шагах от Никонова, показался человек. Никонов не сразу узнал хозяина, потому что тот поверх длинной рубахи накинул полушубок. И ужас все рос.
Хозяин беззвучно двинулся, взглянул на Никонова и каким-то коротким восклицанием отогнал собаку. Она сжалась и, злобно ворча, отошла. Потом спросил Никонова, и в голосе были слышны беспокойство и подозрительность:
-- Не спите?
Тот скользнул кончиком языка по пересохшим губам и ответил:
-- Нет... Кто-то стонет, -- прибавил он виноватым тоном.
Хозяин повернулся к двери в избу, так что не видно было его лица, и бросил отрывистые, сухие слова:
-- Кому стонать? Спите...
Дверь скрипнула.
Белый, живой туман волновался и тянул лапы. Никонов долго еще стоял на пороге клетушки, всматривался в этот туман, покашливал и потирал ладонью об ладонь озябшие руки. Наконец, решился вернуться на постель, лег.
Сначала ничего не было слышно. Храпел извозчик. Звонкие капли падали реже и не так звучно. Но скоро опять повис в воздухе все тот же надорванный стон, повторился. И теперь уже было ясно, что это -- за перегородкой, в маленькой пристройке между избой и клетью.
-- Да как же это? -- шепотом спросил Никонов. И страстно хотел, чтобы кто-нибудь ответил, но никто не отозвался.
Шевелились мысли, выпуклые, горячие.
Разбудить извозчика и вместе с ним обыскать весь двор, все постройки, все темные закоулки. Зажечь фонарь и выгнать из тьмы какую-то преступную тайну, может быть, спасти.
"Да, спасти. Так стонет тот, кто гибнет, кто видит уже прямо перед собой жадное лицо смерти.
Но ведь это ж нелепо. Синие Бороды больше не водятся на свете и нищенские Кочки -- не замок в заколдованном лесу. Что-нибудь не так... Все должно объясниться.
Некому стонать?"
Но он стонет. А в промежутках между приступами терзающей боли, должно быть, молится. По крайней мере, говорит неразборчивой скороговоркой что-то, похожее на молитвы.
Эти молитвы дали новую пищу мыслям Никонова.
Есть темные, изуверские секты с безумной мистикой и страшным, почти дьявольским ритуалом. Они гнездятся в глухих, непроезжих местах, где никто не мешает духу властвовать над телом и служить Богу так, как велит этот дух. Может быть...
Решение созрело. Извозчика будить пока еще незачем. Он, кажется, глуп и, во всяком случае, очень неловок и не предприимчив. Все нужно сделать собственными силами. Только в крайнем случае позвать на помощь.
Теперь, когда Никонов решил, наконец, стать лицом к лицу со странной загадкой, -- прежний мертвенный ужас как-то потускнел, слинял, и вернулась возможность действовать смело и даже нагло.
Осторожно, сдерживая дыхание, Никонов опять выполз из клетки и, не разгибаясь, стараясь занимать как можно меньше места у самой стены, пробрался в узкий, заваленный разным хламом, закоулок между клетью и избой. Не увидел, но нащупал руками в обмазанной глиной стене низкую дверь и приник к ней ухом.
Там шевелился кто-то живой. Может быть, бился уже без сознания, в предсмертных судорогах, потому что стонов и шепота больше не было слышно.
Никонов нажал дверь плечом. Она всколыхнулась, но не открылась, и звякнул на пробое тяжелый висячий замок, как в тюрьме.
И вдруг полоса красного света упала в закоулок, трепещущие тени побежали по облупившейся стене, с прежней яростью залаяла охрипшая белая собака.
Хозяин стоял с фонарем в руке, и фонарь покачивался слева направо, а освещенная снизу большая темная борода вздрагивала и шевелилась.
Никонов выпрямился, быстро, как на пружинах. И с незнакомой гибкой упругостью во всем теле протянул вперед сжатые кулаки, для защиты и нападения.
-- Кто здесь заперт у тебя? Говори, ты...
Хозяин поднял фонарь вровень с лицом, осветил Никонова и сказал ему своим сухим и неподвижным голосом:
-- Кого запирать? Вы бы спать легли...
Но на последних словах голос сорвался, -- и теперь было ясно, что хозяин тоже волнуется и только скрывает это силой своей огромной воли.
-- Не лги... Я знаю! -- настаивал Никонов. -- Я знаю, что здесь есть кто-то. И его мучают, пытают. Где ключ?
Хозяин отрицательно тряхнул толовой.
-- Нету ключа. И за дверью никого нет. Так это... Ветер стонет.
-- Лжешь! А почему у тебя руки дрожат? Ты боишься? Дай ключ!
-- Я не боюсь. Не на мне грех. А вы спать идите. Завтра встанете раненько и уедете. Какое вам дело?
Никонов колебался. Поднять тревогу, разбудить всех обитателей Кочек... Но, может быть, они все -- сообщники.