Давно я поглядывал на мордовский бор, начинавшийся в нескольких километрах от нашего села. Бор этот тянулся по трем уездам, километров на двести в длину. Много, говорят, там водилось зверья и птицы. Сильно манило меня туда, но все как-то боязно было одному. Наконец собрался я туда со своим неизменным Пираткой.
Около полудня, позавтракав, пустились мы в путь. Вот и опушка заветного бора. Тут мы присели, закусили и отдохнули с моим добрым псом. Затем обдумал я план похода и решил держаться на первый раз опушки, не вдаваясь глубоко в лес, из боязни заплутаться; но случилось иначе, как это сплошь да рядом бывает на охоте. Пройдя немного вдоль опушки нашел Пиратка выводок тетеревов.
Старая тетеря взлетела, я выстрелил и думал, что попал в нее. Плутовка притворилась. Она летела над самой землей потихоньку и, видимо, падала. Пиратка бросился за ней, я также. Тетеря наконец села. Пиратка к ней; не тут-то было — она снова полетела дальше, в глубь леса. Мы за ней. Несколько раз садилась тетеря и, как только Пиратка хотел схватить ее, она улетала дальше. Наконец взлетела выше, и, как ни в чем не бывало, уже настоящим, быстрым полетом исчезла в чаще. Досада была страшная. Пиратка носился как угорелый, отыскивая улетевшую птицу. Но ее и след простыл. Я окончательно выбился из сил; во рту пересохло, ноги подкашивались; итти дальше не было возможности. Раздосадованный неудачей прилег я в тени дуба. Минут через десять явился Пиратка, усталый не хуже меня. Солнце уже спустилось довольно низко. Лес постепенно оживал после жары; на поляне, около которой я сидел, засновали мелкие птички. Застучали по деревьям дятлы. Там и сям раздавалось кукование кукушки. В кустах, по опушке поляны, пели пеночки, сорокопуты, мухоловки. По верхушкам сосен перелетали коньки, зяблики. Веселые мухоловки вытанцовывали в воздухе, гоняясь за мухами. В листве старого дуба, над моей головой, насвистывала иволга. Разнообразие птичьих голосов и движение птиц усиливались на опушке с каждой минутой.
Я несколько засмотрелся на новую картину, как вдруг все смолкло, словно по команде. С дальнего конца полянки из-за развесистой березы показался ястреб-перепелятник. Невысоко над землей тихим, крадущимся полетом, как вор, скрываясь за зеленой листвой дерев, летел он вдоль опушки. Зорко высматривали его большие глаза. Увы. Предупрежденные криком дрозда, птички попрятались уже в густую листву. Глубокая тишина царствовала на поляне. Разбойник, однако, продолжал свои поиски. Вот он приостановился на полете, повернул на поляну, еще раз приостановился, потом быстро, как стрела., кинулся в густую траву и сел там. Через минуту хищник поднялся тяжелым полетом и полетел в лесную чащу; в когтях его билась перепелка.
Только что исчез ястреб за деревьями, только что на опушку появились снова разные птички, как в противоположном конце поляны выпрыгнул из чащи заяц. Сделав два-три прыжка, косой сел, вытянулся и насторожил уши. Потом сделал еще несколько скачков и сел опять, прислушиваясь и обнюхивая воздух. Я взвел курок у ружья и ждал. Пиратка, завидев зайца, едва сидел на месте; зубы его стучали как в лихорадке. Убедившись в кажущейся безопасности, косой мелкими прыжками направился прямо ко мне и сел шагах в пятнадцати; я выстрелил и он свалился как сноп. Пиратка бросился и принес мне его. Довольный удачей, я повесил его себе через плечо, зарядил ружье и тронулся в путь.
В полной уверенности, что опушка леса близко, я пошел напрямик, правее поляны. Пробираясь чащей, переходя полянки, мне казалось, что я иду теми самыми местами, какими вела нас тетеря. Но вскоре явилось и сомнение. Вот уже полчаса иду, опушки нет. Глубокие тени стали ложиться в лесу, а я иду чащей без конца. Нет, не туда зашел. Там не было такого высокого леса; я нигде не проходил этим папоротником, не перелезал через такую толстую валежину. Сомнения росли, и страх заплутаться в лесу встал передо мной. Я остановился в раздумьи: куда повернуть? Мне показалось, что я очень уклонился влево, следовательно, надо взять правее. Иду правее. Иду снова. Опять чащу сменяют полянки, а за ними снова чаща и я ускоряю шаги. Но все напрасно. Солнце село, загорелась вечерняя зорька; вот и сумерки спускаются над лесом, а впереди все та же чаща. Ветки хлещут в лицо, ноги задевают за пни и корни. Смолкли дневные певцы; только издалека слышен голос кукушки. А я все иду. Чувствую, как устают мои ноги. Хоть бы минуту отдохнуть. Нет. Страх и отчаяние гонят вперед, и я иду. Вот что-то мелькнуло впереди. Какая радость охватила меня! Наконец-то желанный край леса. Ноги сами собой ускоряют шаги. Вот я и на опушке… О, ужас, опять поляна! Между тем заря потухает. Как ночные тени, засновали над поляной летучие мыши; мелькнул полуночник и встрикнул над самой головой. Порхнул вальдшнеп вдали и тихо, мерно протянул надо мной. Я до того был расстроен, что даже не выстрелил в него. Силы решительно покинули меня, и я опустился тут же на лужайку.