-Как?
-Страх и жадность. Используй их, чтобы использовать шлак. Ты великий, ты поймешь.
-Я уже понял.
-Так и знал, что не спросишь.
-Зачем мне спрашивать, все ответы уже во мне.
Крупчатов застрелил троих попавшихся первыми, одному отрезал голову и потряс ее. Площадь умолкла, подавившись кровью, судороги страха вздыбили толпу. Их мысли заскулили, виляя хвостом и прижимаясь к ногам. Крупчатов засмеялся и окончательно почувствовал свое величие перед шлаком. Они дрожали и молили о жизни, а он чувствовал себя вправе лишить их ее или помиловать. Он господин. Он решает, только он имеет право, все остальные обязаны. Хряснули о булыжники колени первого упавшего, за ним нарастающая волна. Все на коленях, смотрят затылками, готовы подчиняться. Посмотрел на Куземкина. Используй жадность. Тот поднялся и закричал, обещая богатую добычу и сладкую жизнь. Но если кто отступиться, сразу смерть и страшная смерть.
-Я сам выем глаза предателю! Внутри меня живут птицы и они соскучились по человечинке! Слушайте их жадные крики! Не дай бог вам оказаться в моем желудке! Теперь разобраться по десяткам, кто окажется лишним, будет убит!
Толпа треснула на множество осколков, между которых метались несчастные, оказавшиеся лишними. Они бегали и толкли в прах высохшие трупы ставших ненужными мыслей. Есть кому думать и приказывать, а они уж выполнят. Доставали сердца из пяток, шептались, что теперь не пропадут, грозен, убить, как раз плюнуть, с таким не забалуешь. Отец родной, бог, метающий молнии. Куземкин назначал десятников и куда им идти грабить.
-Увидевший вора, пусть донесет. Получит награду и право убить пойманного. Все остальные из десятка, кто не донес, тоже будут убиты. Следите и берегите свои жизни. Всю добычу сносить в городскую думу. Туда же тащить еду, только хорошую, и баб, только красивых. Так же нужны повара и люди для мук. Будет праздник, большой праздник. Вы хотите праздника!
-Хотим, хотим! Истосковались!
-Выполняйте приказы и праздник будет! Вперед!
Площадь опустела быстро, как разбитый кувшин. Но воздух все еще был густ от страха, птицы вязли в нем и падали обессиленные.
-Ты увидел, как велик!
-Увидел.
-А ведь это только начало. Скоро начнется праздник и тогда будет еще лучше. Скоро, скоро птички мои вам будет пожива, ждите, ждите! И ты, член, не рвись, ведут и тебе пищу и тебе будет пир и насыщение.
-Ты раб желаний.
-Но я раб своих желаний, это куда лучше чем быть рабом чужих желаний.
-А я свободен.
-Ты велик, в тебе живут ответы и уверенность широким поясом намоталась вокруг тебя. Ты выше, а мы чепуха, нам неплохо и с желаниями.
-Я хочу еще величия.
-Это можно. Что это за дом?
-Не знаю, дом как дом.
-Войдем в него и ты поступишь как великий.
Вышибли дверь, окунулись в чужие крики и ужас, поток лившиеся из дома. Согнали всех обитателей в одну комнату. Одному приказали махать полотенцем, чтобы не задохнуться от запаха страха. Куземкин размозжил череп истошно мяукающей кошке.
-Смотри на их страх, они почувствовали повелителя! Убей их!
-Не интересно.
-Ты прав. Питаться лучше соленой пищей. Каков из них самый молодой, кажется этот. Сколько тебе лет? Говори, иначе я застрелю твою маму.
-Шестнадцать.
-Бери пистолет. Ты не можешь двинуть руками? Ты хочешь гибели мамы? Взял, молодец. Теперь пища соленая. Мы враги, мы вломились в твой дом, мы убьем всю твою семью, всех, всех, сестричку сначала изнасилуем, но тоже убьем. И тебя убьем. Я танцую от возбуждения! Все погибнут и ты погибнешь! Но в руках у тебя пистолет и ты сможешь хоть попытаться убить нас! И знай, что он, господин, великий хозяин, бог, он имеет право казнить и миловать, твоя жизнь по закону принадлежит ему и он решил убить всех вас! Поднимется ли твоя рука на бога и на его верного слугу? Я кончаю! Часто унижение заменяет женщину. А ты дрожишь, ты мечтаешь о потных лапках страха на глазах, чтобы ничего не видеть и тогда ты станешь смелым, сможешь выстрелить. Жди. Я не буду. Кто это упал с простреленной головой? Твоя тетя? Еще две. Сестричка. Ее кожа цвета облаков и вкуса сахара, я люблю женщин в прикуску, а мой член так заполняет пустоту, что у них выпадают глаза и лопаются под напором ушные перепонки. Поэтому все мои любовницы слепы и глухи, язык же я оставляю для ласк! Ее крики похожи на весенних птиц! Они несут радость и предвкушение!
Сухой щелчок. Куземкин завизжал от восторга и засунул поваленной кулак в рот. Треснули щеки, увеличив улыбку.
-Гаденыш решился! Чтобы одолеть страх, ему понадобились три смерти родственников и вопли сестры! Вот уже покатились глаза. Они необычайно вкусные, ведь это глаза девственницы! И кровь ее сладка!
Мальчик кинулся на толстяка, но пуля остановила прыжок. Следом погибли и остальные.
-А они даже не дернулись! Они стояли и ждали смерти. Они поняли, что ты действительно имеешь право. Каково быть великим, каково вершить судьбы?
-Не знаю.
-А ты ведь бог.
-Это почему?
-Человек бы опьянел от такого величия, а тебе все равно. Ты бог. И ведь ты командуешь жизнью и смертью. Ты решаешь. Украсть, прелюбодействовать, бить морду, это все человеческие дела, а вот вершить судьбу это дело бога. Ты командуешь жизнью, даешь и забираешь ее по своему усмотрению. Ты бог. Мы повесим твои фотографии в церквях и люди будут молиться по правильному.
-А ты будешь апостолом?
-Я буду сзади и меня не увидят за тобой, ты слишком велик. Мне и не нужно этого, я простой человек и внутри у меня птицы, которые со скучились по свежине. Подожжем этот могильник и пойдем к дворцу, где будет праздник. Я чую первую добычу, я чую приближение!
-Мне нравиться, что ты не жаден.
-Жадны лишь слепцы и дураки. Я не таков, да и птицы приучили меня делиться.
-Ненавижу жадных.
-Они слабы. Я много раз спрашивал у них зачем? Куда они заберут свои богатства? Черви будут жрать нас одинаково, хоть у тебя миллион, хоть копейка. Я хочу отпраздновать достаточно, я хочу проорать, проссать, протрахать все деньги, умереть бедной развалиной и все. Смотри, как горит пламя, как быстро разливается оно по дому. Я танцую. Я хочу кричать!
-Ты не боишься, что твое тело развалиться от дерганий?
-Такое было уже не раз, видишь, левая рука не моя. Когда-то я полгода жил с женской грудью, пока не нашел свою. Но теперь это мне не грозить, я крепко склеян изнутри птичьим пометом, для этого специально глотал ласточек. Теперь могу танцевать вдоволь и радовать женщин до смерти. Я крепкий! Пошли во дворец, там же объявим, что ты бог. Они очень обрадуются, ведь придется не думать о грехах.
-Думаешь у них есть мысли о грехах?
-Конечно есть. Эти мысли не останавливают, но настроение портят. Зачем нам грустные рабы? Таких много у других богов, нам нужны рабы веселые. Ты посмотри на добычу! Кто здесь повара?
Куземкин нырнул в волнующееся море людей и вещей, стал создавать потоки и водовороты. Скоро загремели кастрюли и дым устало полез на небеса. Крупчатов смотрел на небо. Люди смотрели на него и он был их небом. Но они боялись, страх пронизывал, головы проваливались между плечами, волосы седели, языки присыхали к небу, так что приходилось их отрывать руками и часто с кровью, члены отваливались и застревали в голенищах, а яйца гремели будто погремушки. Огонь страха сушил людей, некоторые падали замертво, их грузили на телеги и отправляли в другие города под видом огромных тараней. Остальные жадно пили воду, клялись друг другу, что будут преданы новому богу, высматривали предателей, которых, когда находили, то рвали на куски. Тень предателя могла замарать и послушного.
-Ты видел, ты видел! Я ничего им не говорил! Они сами поняли, что ты бог! Почувствовали это! На колени, твари! Славьте нового бога, бога навсегда! Кричите так, чтоб небо рассыпалось, чтоб земля разверзлась, а солнце поняло свою ничтожность!
Тысячи грохнулись на колени, тысячи закричали, от усердия у многих лопалась цепь жизни и дух вылетал вон, но даже мертвые, они боялись замолкнуть и кричали, хотя их губы коченели, а мольбы снегом возвращались обратно. Когда вслед за снегом полетели куски небес, Куземкин приказал замолчать.