— Да что ты знаешь об этом, девочка? — спросил Рас. — Я мастер своего ремесла. Меня никогда не побеждали, иначе я был бы мёртв.
Он слишком много говорил. Это всё жидкость в желудке, пропитавшая кровь и сделавшая его слабым. Сделавшая из него дварфа тогда, когда он должен был оставаться свободным.
— И всё же, — сказала Файне, — ты выглядишь так, как будто задумал отомстить. Врагу, который оставил тебя в живых, наверное?
Рас не собирался больше танцевать под её дудочку.
— Что тебе нужно?
— Спрашивая точнее, — ответила Файне, — знаю ли я, что нужно тебе?
Дварф махнул рукой.
— Мне ничего не нужно.
— Я бы не была так в этом уверена, — девушка достала листок пергамента из футляра для свитков, который только что положила на стол, и показала ему. На пергаменте было одно-единственное длинное слово. Имя.
Он прочитал надпись и сощурился.
— Тебе известно, о ком идёт речь? — спросил дварф. — Не только по имени, но и лично?
— Так и есть, — кивнула Файне. — И скоро я узнаю, как выглядит его лицо — это всего лишь дело времени. Уверена, это чего-то для тебя стоит.
Она потянулась через стол и сомкнула пальцы на его запястье.
— И может быть я смогу придумать ещё пару вещей, а?
Рас взглянул на ладонь на своей руке. Его лицо по-прежнему ничего не выражало.
— Я думал, — произнёс он, — что твои наклонности не совпадают с моими.
Он кивнул на девушку-прислугу, несущую тяжелый, полный кружек поднос группе полуорков.
— Из-за твоего вчерашнего поцелуя с вон той девкой.
— Ты заметил, — сказала Файне. — Не желаешь ли увидеть это снова, возможно, в более интимной обстановке? Глубоководье, в конце концов, город монет.
— Ты имеешь в виду… — поморщился Рас. — Как отвратительно.
— Ты был бы удивлен, — ответила она. — Скажем так, я… весьма свободомысляща. Я способна на многое… в том числе и с дварфами.
Она подмигнула.
— В особенности с дварфами.
Рас скривил губы.
— Предложи мне деньги или убирайся — я не приму от тебя ничего другого.
Файне надула губки.
— Какая жалость!
Рас допил стакан и налил ещё. Полуэльфийка достала ещё один пергамент, с двумя словами, и протянула через стол. Он взглянул на имя.
— Интересно, — сказал Рас. — Первый свиток будет наградой за второй? Почему?
— Это личное, — ответила она. — Кое-кто, кого я ненавижу очень, очень давно.
Лицо и голос девушки были смертельно серьёзны.
— Ты профессионал. Не думаю, что ты поймешь.
Наступила очередь Раса улыбаться — хотя это могло быть просто бренди.
— Ты была бы удивлена, сколь многое я способен понять, — он хмыкнул. — С ненавистью я тесно знаком.
Файне не сразу ответила.
— Ммм, — произнесла она. — Ну что ж. Я доставлю твою плату — записанную на этом пергаменте — по завершению. Что-то ещё?
Со скоростью змеиного броска Рас протянулся через стол и схватился за шнуровку на её воротнике, притянув лицо девушки к своему. Файне побледнела.
— Ты боишься, — прошептал он. — Почему?
Файне моргнула. Ее лицо было спокойным, но в глазах скрывался страх.
— Отпусти меня. Отпусти меня, или…
— Или ты меня ударишь? — Рас усмехнулся. — Я могу убить тебя в мгновение ока.
Чтобы подкрепить свои слова, Рас хлестнул пальцами по ее лицу и рассек верхнюю губу. Она не моргнула, и он почти зауважал её за это. Почти.
Рас положил вторую ладонь ей на шею.
— Отвечай на вопрос.
Девушка облизнула пострадавшую губу.
— Сны, — сказала она.
Рас ослабил хватку.
— Сны?
— Девушка. Девушка в синем огне, — её глаза сузились, губы скривились. — Знаешь такую?
Дварф вздохнул и отпустил её, чтобы опуститься на скамью. Опустошённый, он откинулся назад.
Файне пососала рассеченную губу.
— Ты все-таки поймал меня. Видимо, мне всё же снятся девушки — но это же не грех, не так ли?
Она моргнула, расстроенная.
И тогда Рас кое-что понял — Файне пользовалась обольщением, чтобы бороться с тревогой. Он криво усмехнулся. Значит, он не единственный, кто роняет своё достоинство в моменты слабости.
Дварф отдернул руку.
— В течение трёх дней, — произнёс он и указал ей на выход.
Если бы Файне сразу ушла, всё было бы хорошо, но вместо этого её взгляд быстро вцепился в него. Она небрежно потянулась к нему и схватила за руку. Девушка прижала её к своей щеке, обхватив губами большой палец. Рука задрожала; его ладонь казалось богохульственно тёмной на белой коже девушки.