В темной комнатушке подвала, где обитатели дома хранили пляжные стулья, шезлонги, столики, зонты, Состр открыл выкрашенную белой краской дверь. Взял ключи от шахты бассейна, щетки, ведро и вышел во двор, но на этот раз с другой стороны дома, обращенной к океану. Казалось, он попал в другой мир, полный лучистого голубого сияния над необъятным простором.
Возле прямоугольного бассейна, отделенного тяжелой бетонной оградой от низкого песчаного берега, лежали в шезлонгах несколько пожилых женщин и мужчин — обычные отдыхающие из северных штатов или Канады, приехавшие на всю зиму.
Состр издали поздоровался с ними и спросил, не помешает ли он, если займется уборкой. Он не обращался ни к кому конкретно. Просто спрашивал. И ждал. Только когда одна из женщин энергично кивнула в ответ, даже не повернув в его сторону седой головы, Состр принялся тереть и без того чистые плиты.
Океанская вода в бассейне тоже была чистой, прозрачной, прекрасно были видны стены и дно бассейна, облицованные зеленоватым кафелем. И все же Состр открыл люк шахты, где находилась очистительная установка, и спустился по отвесной железной лестнице в квадратное глубокое помещение. Сначала ему показалось, что под землей теплее, чем снаружи, — ему всегда так казалось из-за густого, плотного шума установки и свиста воды, бегущей под давлением по трубам. На самом деле среди бетонных стен царила прохлада, и он всегда с удовольствием задерживался здесь на минуту-другую.
Он протер тряпкой пол, трубы. Проверил работу агрегатов. Очистил фильтры от скопившейся за ночь грязи. Насыпал в воронку из нейлонового мешка ароматизированные гранулы хлорного препарата.
Он посидел немного, думая о том, что находится, в сущности, ниже уровня океана — ему даже показалось, что он ощущает давление и натиск огромной толщи воды.
И вдруг он снова услышал далекий равномерный рокот полицейского вертолета, резко отличающийся от воя тяжелых пассажирских лайнеров и звонкого жужжания маленьких частных самолетов. И уж тем более не походил он на пронзительный рев военных самолетов, которые иногда словно вылетали из воды, молниеносно рассекали небо над полуостровом и как безумные снова уносились куда-то в бесконечность, за линию горизонта.
Наверняка, подумал Состр, образовалась пробка на шоссе, потому и вызвали полицейский вертолет. А может быть, он наблюдает за порядком на автострадах, как всегда, когда приезжает какая-нибудь важная персона.
Все механизмы бассейна работали нормально.
Состр вылез из шахты, щурясь от ослепительного солнца. Последние испарения рассеялись, сияющий воздух был чист и прозрачен.
Никто из расположившихся возле бассейна женщин и мужчин не заметил его ухода — привыкли или просто не обращали на Состра внимания. Да и ходил он в своих кедах — гибкий, бесшумный, как тень. Он так привык к своему словно незримому присутствию среди белых, что лишь сейчас с недоумением вспомнил о вчерашней тревоге Гордона, спрятавшего его в задней комнате, чтобы его не увидели парни Ральфа Роджерса.
Почтовая машина и мусорный фургон уехали, он всегда уезжал после них. Повсюду царила тишина.
У ворот стоял пожилой мужчина в коричневом костюме, с гладко выбритым худым лицом, жесткими белесыми волосами и большими ушами, в которых торчали клочки волос. Его очень светлые, водянистые глаза казались необычайно большими за стеклами очков.
— Состр!
— Да, сэр?
Человек посмотрел на него искоса, пристальным, как показалось Состру, взглядом. Впрочем, может, это ему только показалось.
— Мой гараж — номер восемьдесят два. Мы будем здесь до конца марта или начала апреля. Мне хотелось бы, чтобы ты поддерживал в гараже чистоту, пока мы тут.
— Да, сэр! — кивнул Состр.
Человек держался вежливо, разговор они вели самый обычный, но у Состра вдруг сжалось сердце.
— В конце каждой недели заходите в восемьдесят вторую квартиру.
— Да, сэр!
Человек рассматривал его еще какое-то время — словно оценивая, — потом круто повернулся и исчез за стеклянной дверью, в ином, недоступном для Состра мире, начинающемся за прозрачными стенами вестибюля, застланного паласом того же зеленоватого цвета, что и плитки бассейна.