О «работе» мафии читатель догадывается по намекам, деталям. Гангстеры не щадят тех, кто пробует ускользнуть от всевидящего ока босса, тайно от него подзаработать, выбиться в «самостоятельные люди». Именно в этом, как можно догадаться, и состояла главная «вина» двух друзей. И Кардуно — щуплый, невидный человек с железными нервами — выступает как карающая рука шефа. С несомненным искусством выписаны страницы, посвященные поездке по городу Луи и Фила вместе с Кардуно. Хладнокровная непроницаемость убийцы в конце концов притупляет их бдительность. И тогда Кардуно с профессиональной безжалостностью делает свое дело.
Эта новелла — одна из лучших в сборнике. Повествуя о событиях в спокойной, внешне бесстрастной манере, писатель не навязывает читателю своих оценок: факты говорят сами за себя. Мотив обыденности происшедшего подчеркнут в финале. Одинока и духовно сломлена Эйкрил, вдова Луи, — она пьет, меняет любовников. Ее дочери, видимо без особых эмоций воспринявшие смерть отца, готовятся бросить учебу и всерьез приобщиться к «сладкой жизни», к безделью и наркотикам. Ничего не изменилось в городе.
В новелле дважды звучит возглас отчаявшейся Эйкрил: «Безумный суд, безумные заседатели!» А читатель вправе задаться вопросом: не безумен ли, не болен ли мир, в котором убийство и насилие стали едва ли не нормой повседневного бытия?
Герои Гулева — в большинстве своем несчастливые, одинокие люди. Даже те, кто, казалось, достиг того, что считается успехом по высшим американским меркам. Не составляет исключения рассказ «Тлеющие закаты», посвященный Хемингуэю в последний год его жизни. Обращение к этому герою — естественно: облик писателя и поныне обладает какой-то притягательной силой, а в его славе, взлете и трагическом уходе но-своему отразились существенные аспекты, характерные для судьбы творческой личности в Америке. Писатель не только вызвал к жизни труднообозримую критическую литературу. Он сделался также героем повестей, рассказов, стихов, привлек внимание скульпторов, художников-портретистов. В то же время разные грани его личности отнюдь не однозначно запечатлелись в потоке мемуаристики. Хемингуэй до сих пор ставит загадки своим биографам и истолкователям: где легенда, расхожий образ, а где человек в его подлинной, умело скрываемой сути?
Сразу же оговоримся. Очевидно, эту новеллу не следует истолковывать как точную беллетризованную интерпретацию одного из эпизодов жизни прославленного маэстро. Оставаясь верным биографии Хемингуэя в общем плане, Гулев оставил себе и широкие возможности для домысла. И здесь уместно привести справедливые слова такого мастера художественно-биографического повествования, как Юрий Тынянов: «Там, где кончается документ, там я начинаю». Действительно, можно заметить отступления от некоторых фактов биографии. Так, писатель не сразу уезжал с Кубы в Айдахо, в Кетчум, где раздался трагический выстрел 2 июля 1961 года. Покинув свою виллу, он отправился сначала в Испанию, где тяжело заболел. Прежде чем оказаться в Кетчуме, он лечился в клинике в Нью-Йорке. По мнению ряда биографов, Хемингуэй покидал Кубу, надеясь туда возвратиться. Сами обстоятельства, а главное — глубинные причины самоубийства Хемингуэя до сих пор не до конца прояснены. В последний год жизни Хемингуэй сильно сдал, постарел, на него находили полосы тяжелой депрессии. В рассказе Гулева он еще крепок, внутренне целен, это — человек-легенда. Но дело не в деталях, а в общей концепции образа Хемингуэя, на которую писатель имеет право. Вспомним, что и Джеймс Олдридж в своей известной повести «Последний взгляд», посвященной дружбе Хемингуэя и Фицджеральда, не во всем следовал биографической канве, ибо главным для него было высветить эстетические позиции двух художников слова, показать их нелегкие отношения, их прощание с молодостью.