В стороне находились площадки для игры в мини-гольф — остроумно сконструированные препятствия, успешное преодоление которых приносило победителям разноцветные жетоны. За них счастливчики, еще возбужденные игрой, получали в магазине и в баре что пожелают: дети — маленькие клюшки, молодые люди — виски и джин, которые выпивали тут же на месте и, разохотившись, заказывали еще и еще. Рассудительные же, умеренные игроки собирали жетоны неделями и, доплатив нужную сумму, покупали все необходимое для гольфа снаряжение, которое в соответствии с требованиями журнальной моды постоянно менялось.
Именно на эти площадки Абрахам любил водить свою семью в свободные вечера. Возбужденные и сосредоточенные, они играли все: Кизи, дети, Абрахам, а Эдмония радовалась, глядя на них. Сама же не испытывала особого влечения к мини-гольфу: слишком была она тяжела на руку для легких, точно рассчитанных ударов, хотя ловкости ей занимать не приходилось. Просто она, сознавая бессмысленность игры, не могла по-настоящему войти в спортивный азарт и вложить, как это делали другие, все свое существо в стойку, раскачивание, замах и удар.
Эдмония предпочитала сидеть в тростниковом кресле под полотняным навесом и следить за игрой. Так же было и в тот субботний вечер, когда она вдруг увидела Сьюзан Кей и молодого Айвора Игона, учителя истории, в данный момент безработного, который ухаживал за девушкой со времени ее возвращения из путешествия в Калифорнию.
Сьюзан Кей тоже заметила негритянку и приветливо ей махнула. Они с Айвором Игоном играли неподалеку от Абрахама, Кизи и детей, так что Эдмония могла наблюдать и за ними. И это никому не могло показаться непристойным. Айвор Игон играл увлеченно, Сьюзан Кей — без настроения, постоянно останавливалась, оглядывалась, закидывала назад волосы. Воспаление на темени уже прошло: Эдмония добыла у знакомых старух, с которыми раньше жила по соседству, какой-то бальзам и несколько дней подряд втирала ей в кожу. Сейчас волосы Сьюзан Кей — тяжелые, густые и чистые, с теплым блеском расплавленного благородного металла — обрамляли ее лицо. На радость Эдмонии, девушка начала работать в заведении братьев Грэйвс. Сначала занималась оркестром и программой, но скоро стала главным распорядителем. Она встречала посетителей и, расспросив, провожала их в отдельные кабинеты, усаживала за столики или у стойки бара. Часами была она на ногах, всегда со всеми вежливая, с неизменной приветливой улыбкой. За ней неотступно следовал Лейард Грэйвс, которому она явно нравилась. Он предпочитал ее другим девушкам и дал ей эту хорошо оплачиваемую, на первый взгляд легкую, но, в сущности, изнурительную работу, от которой в конце концов зависело настроение, с каким люди тратили свои деньги. Эдмония не раз задавалась вопросом, откуда у слабой девушки столько энергии: ела Сьюзан Кей мало, больше пила кофе и весь день находилась в каком-то легком нервном возбуждении, целиком владевшем ею и к которому, судя по всему, она привыкла.
Зарабатывала она немало. Кроме жалованья, получала определенный процент чаевых от всех официантов, выделявших его добровольно, а также дополнительные суммы в конце каждой недели, так как от нее зависело, кто, сколько и каких клиентов будет обслуживать на своем участке. Купила в кредит, как это делали все, новый экономичный «датцун». Скоро они с матерью должны были съехать со Слоукам-стрит: они вели переговоры о покупке маленького дома с двумя спальнями в окрестностях Дрейтон-парка, так как братья Сьюзан явно не собирались возвращаться домой после окончания висконсинских колледжей.
Сьюзан Кей очень переменилась — она приехала другой из своего путешествия. Но особенно изменила ее работа. Эдмонии казалось, что раньше белая девушка была восторженной, порывистой, а теперь стала какой-то сдержанной, холодноватой, слегка усталой. Но даже печальная, с рассеянной, блуждающей улыбкой, она была красивой — много красивее, чем прежде.
Может быть, Сьюзан Кей что-то пережила на Западе?
«Все прекрасно и грустно, неожиданно и знакомо!» — вспомнила Эдмония слова из открытки.
— Прекрасно и грустно, неожиданно и знакомо! — едва слышно прошептала она.
Поздно вечером, когда последние посетители покидали заведение братьев Грэйвс и в полуосвещенных залах оставался только ночной сторож, Эдмония и Сьюзан Кей вместе уезжали домой.