Примечательно, что Пинкер не признает противоречия между этими двумя подходами. Технократия и неолиберализм не только выражают неприятие использования рядовыми гражданами политического процесса для достижения общего блага, но и представляют собой принципиально противоположные видения социальной и экономической организации. Технократы ни в коем случае не хотят позволить независимым рынкам самоорганизовываться, саморегулироваться и определять распределение товаров и услуг путем своего автономного функционирования. Технократы хотят определить оптимальную форму распределения путем проведения рационального и хорошо информированного анализа. Они могут терпимо относиться к рыночным системам, но не доверять им полностью. Не случайно неолиберальные триумфы Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана пришлись не на период расцвета технократического мировоззрения в 1960-1970-е годы. Напротив, они произошли в то время, когда это видение стало восприниматься как неудачное. В конце 1970-х годов, под давлением нефтяного шока и окончания длительной послевоенной экономической экспансии, технократия и экономическое планирование стали восприниматься как жесткие, окаменевшие, чрезмерно бюрократизированные и глубоко неэффективные. В своих предвыборных кампаниях Тэтчер и Рейган считали врагом само правительство. В очень реальном смысле их неолиберальные движения возникли на руинах послевоенных форм технократии.
В последнее время американские центристы, стремясь ограничить влияние "созидательного разрушения" на реальных американских граждан, часто обращаются к технократии как к средству борьбы с эксцессами неолиберализма. Например, после финансового краха 2008 года и последующей рецессии администрация Обамы в основном не стала применять карательные меры в отношении финансовых компаний, чье безрассудство спровоцировало кризис, и не пыталась реструктурировать финансовый сектор в целом. Она сосредоточила свои усилия на технических, нормативных исправлениях, таких как закон Додда-Франка. Одним из важнейших советников Обамы был коллега Стивена Пинкера по Гарварду Кас Санстайн, который выступал за проведение реформ путем осторожного, умело разработанного "подталкивания" общественного поведения в самых разных сферах. По описанию Сэмюэля Мойна, Санстайн очень похож на Пинкера в своей попытке примирить любовь к свободным рынкам с сильными технократическими инстинктами, и особенно в своем презрении к политике: "Когда дело доходит до того, чтобы правительство помогало людям достичь самореализации, Санстайн настаивает на том, что править должны технократы". С ощутимым чувством облегчения он признался, что считает политику в основном отвлекающим фактором, а не стремлением поспорить с коллективными представлениями о хорошей жизни или выявить угнетение, которое может скрывать претензия на компетентность.
Противостояние технократии и неолиберализма наиболее ярко проявилось в том секторе экономики, который Белл и другие аналитики в 1970-е годы рассматривали как главную арену для триумфа "нового класса": информационные технологии. Начиная с 1980-х годов этот сектор вырос в цене и социальной значимости, но не под руководством специалистов в белых халатах из Массачусетского технологического института и компании IBM. Это произошло под руководством развязных капиталистов, многие из которых (в первую очередь Стив Джобс из Apple) придали своим компаниям отчетливо контркультурные черты, несмотря на то, что они в полной мере использовали преимущества неолиберальной глобализации и накопили огромные запасы богатства. Знаменитая телевизионная реклама Apple 1984 года, в которой клиенты IBM изображались как армия трутней, марширующих в ногу с тоталитарным лидером, в сценах, взятых прямо из романа Оруэлла "1984", а Apple - как ярко одетая молодая женщина, освобождающая их от идеологического рабства, прекрасно выразила этот сдвиг. Женщина, возможно, не выглядела символом неолиберального капитализма, но на самом деле она именно им и была. Неолиберализм победил технократию.