На первый взгляд, название "Великий мир" точно описывает эпоху. Никто не вторгался в Японию, военачальники становились "лордами", и хотя некоторые из них чтили память о гибели своих предков в бою с Токугавой Иэясу - своего рода "потерянное дело" ранней современной Японии, - ни один лорд не восстал против режима Токугавы. Сёгунат Токугава выступал в качестве центростремительной силы: лорды раз в два года жили в Эдо, а их жены и наследники постоянно проживали там в качестве заложников, призванных предотвратить восстание. Однако 270 или около того доменов, расположенных по всей Японии, были относительно автономны, а некоторые из них даже определяли дипломатическую политику в отношениях с ближайшими соседями, в частности с Корейским королевством. До тех пор пока лорды соблюдали церемониал почтения к сёгунату - правительству, имевшему в качестве советников сочувствующих лордов, - они были предоставлены сами себе, тем самым "исполняя великий мир", как выразился один из недавних исследователей.
Воины были во многом виноваты в насилии в период Воюющих государств, но в первой половине XVII века они хлынули из сельской местности в столицы своих городов-замков, что, несомненно, приветствовалось сельскими жителями. Никто не мог одновременно быть и воином, и простолюдином, люди должны были выбирать свой статус, и это решение в значительной степени оставалось неизменным для их потомков. Знаменитые "охоты на мечи" предыдущего гегемона, Тоётоми Хидэёси, продолжались и при Токугава, изымая многие виды оружия из рук невоинов. Поскольку средства и носители насилия были в значительной степени монополизированы режимом, в сельской местности сократилось макронасилие, а в городах, особенно в Эдо, который был больше любой европейской столицы, усилилась урбанизация. Путешествовать стало безопаснее, торговля расширилась, и, как отмечает Суда Цутому, сёгунат поощрял простолюдинов обращаться с жалобами к местным властям, а не убивать друг друга для решения проблем - "такова была мудрость общества, избегавшего насилия".
Если сильное государство рассматривается как одна из причин снижения уровня насилия, как предполагают историки ранней современной Японии, то и "цивилизационный процесс" используется для объяснения умиротворения самураев. Идеальное государство в современной восточноазиатской политической философии предполагало баланс между "гражданским" и "военным", причем на протяжении всей истории Китая и Кореи предпочтение отдавалось первому. В отличие от Китая и Кореи, в Японии отсутствовала значительная чисто гражданская литературная традиция. Гражданское дворянство и духовенство выполняли функции бюрократов на протяжении большей части досовременной истории Японии, но начиная с XVII в. самураи занимали такие должности в многочисленных уделах и сёгунате. Социальный историк Эйко Икегами утверждает, что идентичность воина перешла от представлений о чести и гордости, основанных на боевом насилии, к представлениям о самоконтроле и образовании, от воина к грамотному человеку. Церемониал долгое время интересовал самых элитных воинов, теперь же даже от низкорослых воинов требовалось знание основ. Государство криминализировало любую форму личной борьбы, включая дуэли, объявило вне закона самоубийство после смерти своего господина (дзюнси) и в целом "приручило" самурая. Один самурайский обозреватель начала XVIII века даже жаловался на молодых воинов: "Так много мужчин теперь, кажется, имеют пульс женщины". Конечно, Пинкер одобрил бы эту феминизацию.
Жалобы старых самураев на то, что самураи "сегодняшнего дня" уже не знают, что значит быть воином, иллюстрируют основное напряжение в самурайской идентичности. Они говорят о необходимости сохранения насилия, пусть даже в сдержанной форме, как части статусной группы воинов. Насилие не могло исчезнуть полностью, но, напротив, было процессуально оформлено. Хотя драки и поединки между самураями карались смертью, независимо от причины или инициатора, самурай имел право зарубить оскорбившего его несамурая, убить прелюбодейную жену и ее любовника, отомстить за убитого отца или дядю, если он обращался по местным бюрократическим каналам, собирал свидетелей и получал письменное разрешение на убийство. Пресловутое "ритуальное самоубийство" (сэппуку) стало институционализированным способом казни, который был уделом только самураев. Даже он стал более цивилизованным, перейдя в XVII в. от фактического расчленения к простому жесту, протягиванию короткого меча или веера, который означал, что экзекутор должен отрубить голову. К концу периода Токугава, утверждает Икегами, "прямая связь между самурайской честью и применением насилия постепенно ослабела, и четко сформировалась новая этика самураев как законопослушных "организационных людей".