Дозорные, отстоявшие и сохранившие свободным город в границах сарзасского удела, оказались не простыми соперниками для людей Фарната. В ватаге животорговцев хороших воинов не было. Сарзасские пленники, променявшие рабский торг на разбойничий поромысел, редкие выжившие беглецы из войска властелина, но большая часть фарнатовской братии, как и сам предводитель, были родом из разрушенных Противостоянием поселений. Поначалу небольшие отряды спасшихся от армии Барагола поселян нападали на неохраняемые торговые обозы, убивая лишь людей. После - начали прихватывать и добро; и вскоре смекнули: зачем порешать обобранных купцов, если их можно продать. Небольшие отряды собрались в разбойничью шайку, держащую в страхе все малочисленные города, обзавелись вожаком и, позабыв былую месть, наладили постоянный торг с Сарзасом...
Дозорные оттеснили фарнатовцев к самым воротам, не давая возможности прорваться в жилую часть города, отстоящую далеко от въезда. Горела крыша дозорного дома и часть внешней стены, куда попало выплеснутое Тайер масло, но этот пожар не мог учинить Горячим озёрам большого вреда...
Кордонских не учили оборонять города, их делом было хранить границы союзного удела от не знающих угомона северных племён, верховоды которых, прикормленные Бараголом, то и дело снаряжали походы в противу объединившихся после войны правителей, да слали пакостников и вербовщиков баламутить мирно обжившийся народ.
А уж о том, что кто-то вдруг отважится напасть на окруженную тройной стеной граничную крепость, и помыслить было невозможно. Талас, хотя и был в числе последнего, направленного Свором в пору Противостояния в помощь Светлой, воинского отряда, так же в этом мастерстве не слишком преуспел. Животорговцы имели численное преимущество, но как видно привыкли брать нахрапом, а к продолжительному бою оказались не готовы и против организованного отпора Мархаловых ребят были слабоваты. Зато сноровисты в поджоге - мигом запалили караулку и полуразбитую дозорную вышку, полыхнувшие так, что стало как по дневному светло. Северянин прихватил не в меру шустрого лучника на площадке чудом уцелевшей верхницы на внешней стене, когда тот, сквозь смрадный чад смолистого дерева и мутное предутреннее марево, нацеливал очередную стрелу, облепленную у наконечника вязкой, споро горящей дрянью. Покуда Талас, добравшись до паскудника, приложил его лбом о деревянную перекладину, стрелок успел поджечь близкую к торговой площади деревянную кузницу.
Взорвавшаяся в караулке бадья с горючим маслом, разметала куски пылающих брёвен едва ли не до ремесленного квартала, они прошибли внешнюю стену дозорного дома погребшую под собой и своих и чужих. Страж, успевший спуститься с вышки до того как её снесло остатками караульного сруба, угодил под обломки и уже на бегу его шибануло в спину горящими ощепьями, сбивая с ног, оглушая. Полотняная куртка немедленно вспыхнула, наёмник перекатился на спину, сбивая огонь и случаем не угодил под копыта напуганных взрывом, потерявших всадников коней...
***
Дымная горечь забивала ноздри и невероятно ела глаза. Из-за жирного масляного чада, густо вьющегося над улицами Горячих озёр, видно было не дальше вытянутой руки. Наёмник не предполагал, что придется, пусть и вскользь, пожалеть о своем опрометчивом отказе надеть броню. Среди бандитской шушеры на удивление скоро сыскался достойный соперник. Бывший боец бараголовского войска, непонятно каким ветром занесённый в шайку разномастного отребья, дрался легко и жестко, не спуская просчетов и промахов пусть и более молодого, но попривыкшего к честным боям противника. Легкий меч вечного путника и дорогой, верняком отобранный из поклажи какого-нибудь невезучего торговца, сарзасский клинок неминуемо встретились в безумной круговерти городского боя. Оказавшись лицом к лицу, одновременно отмахнув всколыхнувшуюся ярость узнавания, бывшие боевые братья (как не тошно, но, правда, одна) наградили друг друга отборными проклятьями, запалившими в глазах диковатый огонь.
- Распадский ублюдок, - оскалился сарзасец. Светлые спутанные волосы его были в крови. Чужой, наверняка от меча этого животорговца пал не один дозорный. - Ты пожалеешь, что не подох раньше!
Охотник ответил, без слов, ударив неожиданно и резко, лезвие вскользь чиркнуло по плечу фарнатовца, не защищённому узорным плетением кольчужной брони, наверняка так же добытой покражей. Не успев удивиться быстроте соперника, казалось не обратившего внимания на ранение, Афгар вынужден был отступать, защищаясь.
Уходящая ночь полыхнула заревом очередного пожара, подбавившего дыма в, и без того мутную, завесу над городом. Повержено хрустнули под ногами осколки глиняных плит, разнесённых взрывом, и охотник на мгновение потерял равновесие; острие сарзасского клинка легко вспороло плотную кожу куртки, лишь везением не причинив вреда. Зачерпнув из-под ног горсть битых черепков, Афгар швырнул их в лицо животорговца.
Затянутые смогом руины дозорного дома, укрыв наемника, превратились в смертельную западню для бывшего бараголовца, ринувшегося следом...
***
Животорговцы, как всякая пакостная погань, по-крысиному ретировались следом за ушедшей ночью...
Не бежали, ибо не проиграли, а своей волей ушли с молчаливым, повисшим в воздухе напару с чадом, обещанием реванша; оставив разнесённые ворота и подчистую выгоревшую привратную площадь.
Мархал, тяжело опираясь на выщербленный меч, устало оглядывал руины. Дозор выстоял, в который раз. И сейчас нужно было спешно укреплять стену, ставить створы, но сперва надобно доставить раненых в лекарский дом, а после позаботиться о тех, кто пал.
Наспех перетянутая подвернувшимся куском ткани рана на бедре, сейчас лишь дала о себе знать, горячая боль расползлась до самой ступни и старшина невольно пошатнулся. Только у него не было покуда времени думать о своих увечьях.
- Дозор!! - рявкнул Мархал. И, без того напуганные, оставшиеся без седоков, лошади шарахнулись, хрупая попавшими под копыта глиняными обломками. Горячеозёрцы, кто мог, бранясь и проклиная на все стороны фарнатовскую свору, потянулись к остаткам погоревшей караулки. Ни кто из горожан не ощутил ни радости, ни облегчения, они отстояли город, но добрая половина дозорных полегла в бою...
Сколь бы ни было за плечами воин, не позабыть, с почетом возложив могильный камень, того, кто вставал к спине, не единожды уберегая от вражеского удара...
***
От смешавшихся в удушающий туман запахов сборов и отваров у Рэй немилосердно заболела голова. Ночь, что она провела в душной кухне при доме старосты, показалась бывшей смотрительнице гостиного дома бесконечной. Окончившийся с рассветом бой принес ещё больше забот. Разнося по указке Нарги глиняные плошки с мазями и настоями, она старалась не смотреть по сторонам, не сомневаясь, что всё увиденное в покоях лекарского дома нынче, будет преследовать её в страшных видениях до конца жизни.
С Велдаром Рэийя столкнулась в дверях, окатив его бурым отваром кровавого колоса из вылетевшей из рук миски. Парень поймал опустевшую посудину, скользнув по попутчице безразличным, мутным взглядом и, оттеснив плечом, словно постороннюю, прошел в дом.
В полутёмной кухне он умудрился выкопать среди наваленных на столе в одну кучу знахаркиных запасов залатанную торбу и тщетно попытался развязать её одной рукой, другой, перемазанной кровью до края оборванного рукава, Вел прижимал к боку неумело, наспех затянутую повязку. Расхлестанная в лоскуты куртка, заляпанная грязью кровью и щедро вывоженная в саже, вместе с не защитившей хозяина кольчугой оказались среди хлама во внутреннем дворе. После женщины и мастера разберут то, что можно взять в почин или, отстирав, заштопать. Остальное будет сожжено за воротами вместе с трупами врагов, отгоняя, по поверьям, погибель от города...